— Что за вещь?
— Клинок Осколков.
— Почему она тебе не нравится?
— Не знаю, — сказала она, обнимая себя руками. — Но я чувствую в ней что-то неправильное. Я ненавижу ее. И очень рада, что он избавился от нее. Он стал лучше.
Начал всходить Номон, средняя луна. Блестящая и бледно-синяя, она омыла светом горизонт. Где-то там, на Равнинах, находился паршенди, Носитель Осколков, с которым сражался Каладин. И которого ударил копьем сзади. Паршенди наблюдали за дуэлью, не вмешиваясь, и не трогали раненых мостовиков Каладина. А он сам напал на одного из их предводителей из самого трусливого положения, прервав поединок.
Ему не нравилось то, что он сделал, и это тоже расстраивало его. Воин не должен заботиться о том, где он атакует или как. На поле боя есть только одно правило — выжить.
И еще быть верным. Иногда Каладин не убивал раненых врагов, если они не представляли угрозы. И спасал юных солдат, нуждавшихся в защите. И…
И никогда не был хорош в том, что должен делать воин.
Сегодня он спас кронпринца — еще одного светлоглазого — и с ним тысячи солдат. Спас, забрав немало жизней паршенди.
— Можно ли спасать, убивая? — вслух спросил Каладин. — Нет ли тут противоречия?
— Я… я не знаю.
— Во время битвы ты вела себя странно, — сказал Каладин. — Крутилась вокруг меня. А потом исчезла. Надолго.
— Убийство, — тихо сказала она. — Оно ранит меня. Я должна была уйти.
— Тем не менее именно ты подтолкнула меня к мысли идти и спасти Далинара. Ты хотела, чтобы я вернулся и стал убивать.
— Я знаю.
— Тефт говорил, что Сияющие придерживались моральных стандартов. Он говорил, что, согласно их правилам, ты не должен совершать ужасные поступки, даже чтобы достигнуть каких-то высоких целей. И что я сделал сегодня? Убивал паршенди, чтобы спасти алети. Что с этим? Да, они не невинные жертвы, а мы тем более. Ни при слабом ветре, ни при штормовом.
Сил не ответила.
— Если бы я не спас людей Далинара, — продолжал Каладин, — я дал бы Садеасу совершить ужасное предательство. Я бы дал умереть людям, которых мог спасти. И стал бы противен сам себе. Но при этом я потерял трех хороших людей, мостовиков, которые были в дюйме от свободы. Стоят ли спасенные жизни такой жертвы?
— У меня нет ответа, Каладин.
— А у кого?
Сзади послышались шаги. Сил обернулась.
— Это он.
Луна только что взошла. Похоже, Далинар Холин пунктуальный человек.
Далинар встал рядом с Каладином. Он нес под мышкой сверток и казался военным даже без Доспехов Осколков. На самом деле без них он производил еще большее впечатление. Крепкое телосложение указывало, что он силен и без всяких Доспехов, а чистый выглаженный мундир указывал на человека, стремящегося вдохновить своих подчиненных подобающим внешним видом.
Другие выглядели так же благородно, подумал Каладин. Но разве кто-нибудь из них отдал бы Клинок Осколков только для того, чтобы сохранить приличия?
— Прошу прощения, что назначил встречу на столь позднее время, — сказал Далинар. — Я знаю, у тебя был долгий день.
— Вряд ли я бы смог уснуть.
Далинар тихо фыркнул, словно бы поняв.
— О твоих людях позаботились?
— Да, — сказал Каладин. — И очень хорошо. Спасибо.
Всем мостовикам выделили пустые бараки, и они получили медицинскую помощь от лучших хирургов Далинара — даже до того, как те занялись ранеными светлоглазыми офицерами. Другие мостовики, не из Четвертого Моста, без всяких колебаний признали Каладина своим предводителем.
Далинар кивнул.
— Сколько из них, по-твоему, примут мое предложение о мешочке со сферами и свободе?
— Достаточно большое число людей из других бригад. Но большинство, скорее всего, нет. Мостовики не думают о побеге или свободе. Они не знают, что с ними делать. Что касается моей бригады… У меня такое ощущение, что они поступят, как я. Если я останусь, они останутся. Если я уйду, они уйдут.
Далинар кивнул.
— И что сделаешь ты?
— Я еще не решил.
— Я поговорил со своими офицерами. — Лицо Далинара скривилось. — Теми, кто выжил. Они говорят, что ты отдавал им приказы, командовал, как светлоглазый. Мой сын все еще недоволен тем, как ты… разговаривал с ним.
— Даже дурак мог видеть, что он не в состоянии добраться до вас. Что касается офицеров… Большинство были в растерянности или дошли до изнеможения. Я только слегка подтолкнул их.
— Я обязан тебе жизнями, — сказал Далинар, — своей, моего сына и моих людей.
— Вы уплатили свой долг.
— Нет, — возразил Далинар. — Но я сделал все, что мог. — Он внимательно оглядел Каладина, как если бы оценивал его. — Прошу тебя ответить предельно откровенно. Почему твоя бригада пришла за нами?
— А почему вы отдали ваш Клинок Осколков?
Далинар какое-то время глядел ему в глаза, потом кивнул.
— Достаточно честно. У меня есть для тебя предложение. Король и я, мы собираемся сделать кое-что опасное. Очень опасное. Что-то такое, что возмутит все военлагеря.
— Поздравляю.
Далинар слабо улыбнулся.
— Моя почетная гвардия почти полностью перебита, а оставшихся я должен перевести в Королевскую Стражу. И я мало кому доверяю. Мне нужен человек, который будет защищать меня и мою семью. Я предлагаю эту работу тебе и твоим людям.
— Неужели вы хотите в телохранители группу мостовиков?
— В элитные телохранители, — сказал Далинар. — Ты сам тренировал людей из твоей бригады. А остальным я предлагаю стать солдатами в моей армии. Я слышал, что твои люди сражались очень хорошо. Ты натренировал их втайне от Садеаса, одновременно бегая с мостом. Будет интересно посмотреть, чего ты сможешь добиться, когда в твоем распоряжении будут все необходимые ресурсы. — Далинар отвернулся и посмотрел на север. На лагерь Садеаса. — Моя армия обескровлена. Мне нужен любой человек, которого я сумею раздобыть, но я буду подозревать любого рекрута. Садеас безусловно попытается заслать в наш лагерь шпионов. И предателей. И убийц. Элокар считает, что мы не протянем и неделю.
— Отец Штормов, — сказал Каладин. — Что вы собираетесь сделать?
— Лишить их любимых игрушек. Не сомневаюсь, что они отреагируют на это как дети.
— У этих «детей» есть армии и Клинки Осколков.
— К сожалению.
— И вы хотите, чтобы я защитил вас от них?
— Да.
Никакой заминки. Совершенно честно. Достойно уважения.
— Я увеличу Четвертый Мост и сделаю из них почетную гвардию, — сказал Каладин. — И натренирую остальных, как копейщиков. Но пусть тем, кто в почетной гвардии, платят как положено. — По большей части гвардейцы-телохранители получали в три раза больше обычной платы копейщика.
