Креган сперва пинал стражников, а когда его схватили, принялся извиваться, толкаться и даже кусаться. Но люди Джона были крупнее, моложе и сильнее ослабевшего от холода узника. Его вытащили наружу, невзирая на сопротивление, и поволокли, утопая по бёдра в снегу, к его новому дому.
– Что лорд-командующий прикажет делать с телами? – спросил Марш, когда живых увели.
– Оставьте там.
Ничего страшного, если мертвецов засыплет снегом. В конце концов, ему, конечно, придётся их сжечь, но до тех пор они будут скованы железными цепями внутри камер. Этого, а ещё того факта, что они были мертвы, должно хватить, чтобы обезопасить себя от них.
Тормунд Великанья Смерть со своими бойцами нагрянул как раз вовремя, когда закончили убирать снег. Похоже, пришло лишь пятьдесят человек вместо тех восьмидесяти, что Торегг пообещал Кожаному. Но Тормунда не зря прозвали Хвастуном. Одичалый прибыл с раскрасневшимся лицом, на ходу требуя рог эля и чего-нибудь горячего закусить. Его борода заледенела, а усы заиндевели.
Кто-то уже рассказал Громовому Кулаку про Геррика Королевскую Кровь и его новый облик.
– Король одичалых?! – проревел Тормунд. – Хар! Скорей уж король дырки в моей волосатой заднице.
– У него царственный вид, – сказал Джон.
– У него маленький красный член вдобавок к рыжим волосам, вот и всё. Реймунд Рыжебородый и его сыновья погибли на Длинном Озере, спасибо твоим проклятым Старкам и Пьяному Великану. Но не его младший брат, прозванный Красной Птицей. Не задумывался, с чего такое имя? – Рот Тормунда растянулся в щербатой улыбке. – Потому что он первым упорхнул с поля битвы. Барду, что сочинил о ней песню, нужна была рифма к «бежит и не стыдится», так что…
Тормунд вытер нос.
– Если рыцарям твоей королевы нужны его дочки, пусть берут.
– Дочки! – закричал ворон Мормонта. – Дочки, дочки!
Это ещё больше развеселило Тормунда.
– Мозговитая птица. Сколько хочешь за неё, Сноу? Я отдал тебе сына, самое меньшее, чем ты можешь меня отблагодарить – отдать мне эту проклятую птицу.
– Мог бы, – согласился Джон, – но ты наверняка его съешь.
Тормунд и над этим посмеялся.
– Съешь, – мрачно проговорил ворон, хлопая чёрными крыльями. – Зерно? Зерно? Зерно?
– Нужно обсудить вылазку, – сказал Джон. – Я хочу, чтобы мы придерживались единого мнения в Щитовом Чертоге, мы должны…
Его прервал Мали, с мрачным лицом высунувшийся из двери с сообщением, что Клидас принёс письмо.
– Скажи, пусть оставит тебе. Я прочитаю его позже.
– Как скажете, м’лорд, вот только… Клидас сам не свой… он скорее белый, чем красный, если понимаете о чём я… И его трясёт.
– Тёмные крылья, тёмные вести, – буркнул Тормунд. – Так вы, поклонщики, говорите?
– Мы говорим: холод – убивает, а жар – пожирает, – ответил ему Джон. – Мы говорим: не пей с дорнийцем при полной луне. Мы много чего говорим.
Малли добавил пару слов.
– Моя старая бабушка всегда говорила: летние друзья растают, что летний снег, но зимние друзья – друзья навек.
– Думаю, довольно с нас мудрости на сегодня, – произнёс Джон Сноу. – Будь любезен, приведи Клидаса.
Малли был прав. Старый стюард дрожал и был бледен, как снег.
– Я веду себя глупо, лорд-командующий, но… Это письмо пугает меня. Видите?
На свитке было написано лишь одно слово – «Бастарду». Не «лорду Сноу», не «Джону Сноу» и не «лорду-командующему». Просто «Бастарду». И письмо было запечатано каплей твёрдого розового сургуча.
– Вы были правы, придя незамедлительно, – сказал Джон. «И не напрасно испугались». Он взломал печать, развернул пергамент и прочёл:
«Твой фальшивый король мёртв, бастард. Сгинул вместе с войском в семидневной битве. У меня его волшебный меч, передай это красной шлюхе.
Друзья твоего фальшивого короля мертвы. Их головы торчат на стенах Винтерфелла, приди посмотри, бастард. Твой фальшивый король лгал, как и ты. Ты сказал всему свету, что сжёг короля за Стеной. А вместо этого послал его в Винтерфелл, чтобы украсть у меня жену.
Я верну свою жену назад. А ты, если хочешь вернуть Манса Налётчика, приди и возьми. Я посадил его в клетку, чтобы весь север убедился в твоём обмане. В клетке холодно, но я дал ему тёплый плащ из шкур шести шлюх, что пришли вместе с ним в Винтерфелл.
Я хочу свою жену назад. Я хочу королеву фальшивого короля. Я хочу его дочь и его красную ведьму. Я хочу принцессу одичалых.
Я хочу его маленького принца, дикаря-младенца. И я хочу своего Вонючку. Пришли их мне, бастард, и я не потревожу ни тебя, ни твоих чёрных ворон. Не отдашь – я вырежу твоё сердце, бастард, и съем».
И подпись:
«Рамси Болтон,
Законнорождённый правитель Винтерфелла».
– Сноу, – произнёс Тормунд Великанья Смерть. – Ты выглядишь так, будто из этой бумажки только что выкатилась голова твоего отца.
Джон Сноу ответил не сразу.
– Малли, проводи Клидаса обратно, в его покои. Ночь темна, и дорожки скользкие от снега. Атлас, ступай с ними. – Он передал Тормунду письмо. – Вот, прочти сам.
Одичалый с сомнением покосился на письмо и вернул его.
– Неприятно это говорить… но у Тормунда Громового Кулака были дела поинтересней, чем учиться заставлять бумагу разговаривать с собой. Она ведь никогда не говорит ничего хорошего, верно?
– Не часто, – признал Джон Сноу.
«Тёмные крылья, тёмные вести». Возможно, эти древние мудрые слова были правдивее, чем он думал.
– Оно от Рамси Сноу. Я прочитаю, что он написал.
Когда он закончил, Тормунд присвистнул.
– Хар. Паршиво, мать твою. Что там про Манса? Засунул в клетку, так? Как это возможно, если сотни людей видели, как твоя красная ведьма сожгла его?
«Это был Гремучая Рубашка, – едва не ответил Джон. – Это было колдовство. Чары, как она говорит».
– Мелисандра… Она сказала: посмотри на небо, – он положил письмо. – Ворон прилетел в бурю. Она видела его приближение.
«Когда найдёшь там ответы, пошли за мной».
– Может быть, всё это обман. – Тормунд потёр подбородок. – Будь у меня хорошее гусиное перо и склянка мейстерских чернил, я мог бы написать, что член у меня длиной и толщиной с руку, но правдой это бы не стало.
– У него Светозарный. Он говорит о головах на стенах Винтерфелла. Он знает о копьеносицах и об их числе.
«Он знает о Мансе Налётчике».
– Нет. Там правда.
– Не скажу, что ты ошибаешься. Что собираешься делать, ворона?
