— В смысле? — С бодуна мысли еле-еле ворочались в голове, а потому доходило до меня туго.
— В прямом. Эту ночь мы развлекали госпожу графиню. Так что в следующую — твоя вахта.
— Ох! — протянула я страдальчески.
Только этого мне не хватало. Но мешочек пришлось взять. Сестрица, как-никак, права.
Почти сразу нам с Фаустом принесли завтрак, и следующие минут двадцать мы были всецело заняты его поглощением. И хоть я была голодна как зверь, мужчина все же закончил трапезу первым и, поднявшись со стула, оповестил:
— Пожалуй, мне пора.
— Куда? — тут же заинтересованно вскинулась сестрица.
— Туда, — хмыкнул феникс и поправил широкий пояс.
А я только сейчас заметила, что на этом самом поясе болтается пара оголенных изогнутых мечей. Безумно красивых и безумно опасных. Одного взгляда на блестящее лезвие было достаточно, чтобы понять — такой клинок с легкостью перережет даже стальной лом.
Получается, пернатый у нас уже во всеоружии. Неужели на испытаниях ему и впрямь могут понадобиться мечи? Всего-то ведь и нужно, что дойти до какого-то булыжника в центре площади. Ох, не к добру это все…
— А может, ты все-таки передумаешь? — жалобно протянула я и впихнула в себя последний кусочек омлета с ветчиной.
— Не передумаю, — уверенно отчеканил феникс.
— А с тобой можно? — в свою очередь поинтересовалась сестричка и на недоуменный взгляд блондина пояснила: — Ну, посмотреть… как тебя по брусчатке размажет! — И улыбнулась. Так радостно, так солнечно. Предвкушающе прямо.
— Стася! — тут же шикнула я на мелкую. Та же лишь пожала плечами и кивнула на сидевшего рядом гремлина, этим самым жестом переводя все стрелки на него. Понятно теперь, кто ее надоумил.
— Посмотреть можно. И при желании даже сделать ставки. — Фауст красноречиво глянул на друга, и, обменявшись только им одним понятными взглядами, мальчики дружно направились на выход.
— Ну как, вы с нами? — через плечо бросил Дор, и мы с сестричкой, разом подскочив со своих мест, бросились вдогонку.
Огненные врата и впрямь оказались огненными. По крученым кованым прутьям в палец толщиной змеились язычки пламени, обволакивали, облизывали почерневший от времени металл и опасно тянулись к любому, кто рискнул подойти на расстояние вытянутой руки.
Фауст рискнул. Огненный поток метнулся к нему, заключил в свои жаркие объятия и схлынул, оставив блондина целым и невредимым. Врата же бесшумно распахнулись, и феникс уверенно ступил на другую сторону.
Мы со Стаськой, Дор и остальные зрители наблюдали за испытаниями с возвышения. Примерно такого же, с какого смотрели салют этой ночью. И так же, как и в прошлый раз, сверху нам открывался вид на площадь, заключенную в кольцо домов, и находящийся в центре Черный Обсидиан. Гладкий, глянцевый, с огненными прожилками, тянущимися от основания к вершине. Он казался живым, мягко пульсировал, перегоняя по прожилкам-сосудам огненную лаву. И стоило только Фаусту переступить невидимую черту, как поток огня от камня устремился вниз, ринулся во все стороны, растекся замысловатыми узорами и целыми лавовыми ручейками по поверхности площади.
— Это что, лабиринт? — предположила я, завороженно глядя на вырывающиеся из-под земли клубы пара и наливающиеся багрянцем плиты мостовой.
— Он самый, — подтвердил гремлин, и вслед за огненными ручейками лабиринт стал обзаводиться стенами.
Они вырастали прямо на глазах. Какие-то совсем низкие, настолько, что их можно было запросто перепрыгнуть. Какие-то высокие, в два человеческих роста. И вот уже Черный Обсидиан скрылся, отгороженный алыми переходами. Фауст не стал дожидаться, пока все «стеночки» встанут на свои места, и рванул вперед.
Я и ахнуть не успела, как он с легкостью перепрыгнул первый лавовый поток. Затем в два счета взбежал вверх по отвесной каменной стене и, махнув пшеничной косой, скрылся по ту сторону.
— А как же… — начала было я, собираясь спросить гремлина, как нам наблюдать за дальнейшими испытаниями, если ничего не видно. Но тут же на мой невысказанный вопрос стенка, за которой скрылся блондин, опустилась вниз, открывая обзор.
Удобно, однако.
— Пройденные препятствия сами убираются, чтобы ничто не мешало зрителям, — тут же похвастал Дор и довольно улыбнулся, явно гордясь таким изобретением сородичей.
И я почти сразу поняла, зачем предусмотрительные гремлины это выдумали. Нас окликнул мелкий вихрастый старичок, ростом еле-еле достающий мне до талии, и поинтересовался, будем ли мы делать ставки.
— Ага, — тут же откликнулся Дор и, взвесив в руке тяжелый мешочек, звякнувший монетами, кинул его распорядителю. — Ставлю все на то, что он подохнет! — радостно выдал наш спутник, и улыбка от уха до уха озарила веснушчатое лицо.
— Эй! Ты что это, серьезно? — тут же возмутилась я и недоуменно глянула на рыжего.
— Серьезно, серьезно… — кивнул Дор, а коротышка-распорядитель ловко упрятал мешочек в недра одежды и пометил что-то остро заточенным грифелем в блокноте.
— Благодарю за ставку.
Гремлин скрылся. А я хмуро глянула на нашего веснушчатого знакомого.
— Ты что, и правда считаешь, что Фауст… погибнет? — На последнем слове голос дрогнул, и меня вновь начало колотить от волнения.
— Конечно, я ведь знаю, какие будут ловушки. Уверен, он их не пройдет, — радостно сообщил племянничек Тревура.
Я же краем глаза глянула на импровизированную арену, где Фауст с легкостью преодолевал препятствие за препятствием. Вот он перескочил через шипы, в беспорядке вылезающие из-под земли. Забрался на стеночку, из которой с бешеной скоростью высовывалось что-то колюще-режущее. Его только раз зацепило, и то лишь рукав рубашки порвался, сам же феникс остался невредим и уверенно шел дальше.
Но несмотря на кажущуюся простоту испытаний, изначальной железной уверенности в победе пернатого уже не было. Не мог же Дор сглупить, поставив нехилую, по моим прикидкам, сумму на заведомо проигрышный вариант? А значит, дальше все будет не так уж и легко.
А что мы станем делать, если Фауст и вправду лишится жизни, даже думать не хотелось…
— Так чего ж ты его не отговорил?! — накинулась я на гремлина, полная праведного гнева, перед которым отступило даже волнение. — Друг называется!
— А то ты Фауста не знаешь… — хмыкнул рыжий. — Этот индюк недощипанный, если что себе в голову вобьет, так никакие уговоры не помогут. Фениксы они все такие… слишком самоуверенные.
Да, потому-то они по молодости и лишаются почти всех жизней. Помню, Альберт говорил. А еще запретил сыну лезть в эту авантюру. А он все равно полез…
