Я начал выдыхаться, ибо иду впереди и прощупываю дорогу. Дно постепенно повышается, воды не больше, чем по колено. Деревья высятся могучие, стройные, совсем не болотные, где обычно болезненно мелкие, покрученные, с почти голыми ветками. Гендельсон хрипел, часто останавливался перевести дух.
От воды смрад, а на волнах, что расходятся от нас кругами, покачиваются раздутые трупики мышей, крыс. Мы стояли, придерживаясь за дерево, в шлеме Гендельсона сипело, как будто выходит под давлением воздух из тонущей подлодки.
Мне почудилось хлюпанье, я сделал Гендельсону знак, чтобы не двигался. Через некоторое время хлюпанье повторилось. Из тумана вышла, ступая по колено в мутной воде, молодая девушка. Белые волосы, больше похожие на снег, чем на золото, падают крупными кудрями на плечи и скатываются по спине. В руках огромный лук, стрела готова к выстрелу, за спиной широкий круглый щит, похоже — медный, из одежды на плечах металлические латы да тонкая маечка из нежной ткани. Еще нечто среднее между шортами и трусиками, а тело настолько чистое, холеное, нежное, что я в обалдении покрутил головой. Тут всего четверть часа в этом болоте, но уже, как распоследняя свинья, вымазался с ног до ушей, от меня мерзостно пахнет, в сапогах хлюпает и со злорадством выплескивается высокими грязными фонтанчиками, на мне плети ряски, я весь в тине, на мне пытаются устроиться крупные жабы и подремать, принимая хрен знает за что…
Ни меня, ни Гендельсона девушка все еще не видела, мы за деревом, но насторожилась, готовая к схватке. Правда, лук — глупо: тут могут упасть сверху, протянуть руку и схватить из-за любого дерева, а она проходит чересчур близко, даже могут ухватить за ногу… Больше бы подошел меч, а лук хорош лишь для стрельбы на открытой местности…
За нею, как мне почудилось, кто-то крался. Я посмотрел на Гендельсон, приложил к губам палец. Он вытаращил глаза, но кивнул и замер.
Из зарослей выдвинулась коренастая фигура, за ней еще одна, а потом еще. Передний выглядел почти рыцарем, столько на нем железа, даже полный шлем, в прорези что-то слабо поблескивает, словно там горящие угли, что вот-вот погаснут, зато еще четверо — настоящие варвары: обнаженные до пояса, мускулистые, тела в шрамах, у одного на плече зеленая змея… правда, чуть позже я разглядел, что это просто плеть болотной травы. Похоже, он оступился и поднялся со дна уже облепленный всякой дрянью, но, как мужчине и надлежит, не обратил на это внимания, ибо мужчину украшают мужество и доблесть, а не красивая чистая кожа.
Они двигались за женщиной осторожно, вода за ними почти не хлюпала, в то время как она, не подозревая об опасности, ломится через болото, как молодой лось, сильный и беспечный. Преследователи, прячась за деревьями и корягами, подбирались все ближе, их разделяло уже что-то около семи шагов, лук на этом расстоянии почти бесполезен…
Гендельсон знаками показывал мне, что надо бы мне метнуть молот. Я сперва показал знаками, а потом шепотом перевел, что уверен ли он, что эти пятеро не преследуют преступницу, убившую двадцать невинных младенцев, изнасиловавшую несовершеннолетнего сына короля и посетившую церковь в менструальный период?
Он сердито засопел, потащил из ножен меч. Звук получился скрежещущий, я видел, как все пятеро мгновенно остановились. Их головы начали поворачиваться в поисках источника звука.
— Что за дурак, — сказал я в сердцах. Молот вылетел, как снаряд из танкового орудия. Гендельсон заорал и попытался броситься вперед с мечом в руке, но провалился по пояс, жалко барахтался, а когда кое-как выбрался, мой молот уже вылетел в третий смертоносный полет.
Двое добежать успели. Один тут же провалился в яму, откуда только что выбрался Гендельсон, и Гендельсон обеими руками обрушил ему на голову меч. Мой противник попятился, глаза его не отрывались от острия моего зеленого меча. Мне показалось, что он узнал этот меч.
Я не стал бросать молот вдогонку, это Гендельсона бы расплющил с удовольствием, а этот убегает и пусть убегает.
Девушка то опускала, то поднимала лук, тетива уже натянута, я видел, как острие стрелы поочередно смотрит то в меня, то в Гендельсона, то в преследователей. Наконец она и вовсе ослабила тетиву. У нее удивительные глаза: сами по себе обычные, карие, но неимоверно густые черные ресницы — как верхние, так и нижние; я всмотрелся, очарованный. Сперва почудилось, что это макияж, но она мигнула пару раз, это было ни на что не похоже, я почти ощутил ветер от таких ресниц.
— Привет, — сказал я.
Гендельсон, тяжело дыша, опустил меч. Он был весь, как свинья или американский коммандос, перемазан грязью. На нем плети водорослей, пучки тины, из доспехов хлещут струи гнилой воды, а сам отплевывается улитками и пиявками.
— Я почтительно приветствую вас, благородная леди, — сказал он хриплым задыхающимся голосом, но в нем звучало сомнение, — к вашим услугам барон Гендельсон из рода Снургов, владетель Гильцунга и Акерна. Надеюсь, мы вовремя…
Она кивнула, красиво выпрямилась, сразу став благородной и высокородной. Я ожидал, что она сделает реверанс, но она, стоя по колено в воде, видимо, не возжелала мочить зад, просто ответила глубоким бархатным голосом:
— Леди Изильда из рода Бевульфа приветствует вас, благородные… — тут ее голос замедлился, она с сомнением смотрела на меня, — рыцари. Если вы почтите своим посещением наш скромный шалаш, мои родители будут об этом рассказывать своим подданным!
Гендельсон поклонился так низко, что железо на голове едва не перетянуло железо задницы.
— Мы последуем за вами, благородная леди Изильда.
Видят боги или видит бог, мы нуждались в отдыхе. Перед глазами все плыло и шаталось, когда мы выбрели из болота к берегу. Леди Изильда забросила лук за спину, красивая и царственная, никакая грязь к ней почему-то не прилипла, оглядела нас с непонятным выражением.
— Еще немного, доблестные рыцари!.. Впрочем…
Поколебавшись, она сняла с пояса рог, поднесла к губам. Над лесом и между деревьями понесся красивый серебристый звук, совсем не похожий на хриплый рев охотничьих рогов. Я помог Гендельсону выбраться, его ноги скользили, он все срывался обратно в воду. Едва мы углубились в чашу, из зарослей выбежал рослый сухощавый парень с гигантским луком за спиной.
Я едва успел перехватить его взгляд, брошенный на нас, затем на леди Изильду, и тут же его глаза расширились, он поспешно сорвал с плеча лук и начал очень быстро выпускать стрелы прямо над нашими головами.
Девушка вскрикнула, тоже развернулась. Ее пальцы выхватили стрелу, она мгновенно натянула и отпустила тетиву в одно движение. Странный парень за это время успел выстрелить трижды. Потом они оба замерли, прислушиваясь. Гендельсон со стоном опустился на землю.
