Владимир Пекальчук - Живые и мертвые

Мышцы напряглись и свились в тугие канаты, когда изгой взвалил дышло на плечо, оторвав от земли вес, в разы превышающий собственный. Большая часть нагрузки легла на задние колеса, но и двадцать пудов – это двадцать пудов, как ни крути, да и он вовсе не Граггвандир, просто никчемная ходячая падаль.

– Теперь толкайте! – прохрипел, превозмогая огромный вес, в надежде, что людишки пусть не поймут, но догадаться-то должны. В конце концов, боги им дали головы, как и всем.

Толпа навалилась, телега вздрогнула и пришла в движение. Теперь главное шагать быстро переставляя ноги, у него их только две, а в момент шага добрых тридцать пудов веса – и его и бочки – приходится всего на одну. Дышло давит на плечо немилосердно, кажется, удержать на себе небосвод и то легче было бы. Но это ерунда, лишь бы не сломалось, окаянное. А он – не деревяшка, выдержит.

Люди со всех сторон сбегались к едва ползущей телеге, упирались плечом в нее и толкали. А когда не стало места свободного – друг в дружку упирались, добавляя свою силу тому, кто перед ними стоит. Сломанная телега, отчаянно скрипя и треща, все быстрее приближалась туда, откуда веяло жаром и доносился рев пламени.

Всего лишь один переулок показался длиннее, чем путь в Телмар и обратно через край Детей Камня много лет назад. Ничего удивительного, туда его гнали ярость и жажда мести, назад он возвращался с красавицей-женой, увенчанный славой и почетом. Тогда сама степь пружинила под ногами, придавая силы каждому шагу. А теперь ступни, кажется, прилипают к чужой, холодной земле, и каждый раз все труднее оторвать ногу, чтобы сделать следующий шаг. А ведь в ней ему предстоит лежать, пришла невеселая мысль, некому будет вернуть его тело туда, куда живым уже не вернуться, никто не сложит погребальный костер. Увы.

Злость и бессильная ярость переполнили душу. Ну почему все так вышло?! Почему, раз уж вышло как вышло, не хватило сил открыть рот тогда, когда это было нужней всего?! Почему он безвольно молчал, прекрасно понимая, на что себя обрекает?! Из груди вырвался хрип, нога, презрев чудовищный вес огромной бочки, оторвалась от земли, чтобы сделать новый шаг. Кто виноват во всем этом? Никто, лишь он сам. Кто обрек его на такие муки? Он сам выбрал для себя путь мертвеца – и пройдет его. С честью пройдет, и плевать, что это – путь бесчестья. Он – орк! Сын Степи и Ветра! И пусть родная земля осталась позади, но Ветер, не ведающий преград и границ, здесь, с ним. И предки – они наверняка сейчас смотрят на него. Сломаться под весом презренной бочки?! Да ни за что!

Сразу за поворотом взгляду открылся дом, пожираемый пламенем, и люди, бросающие лопатами землю, льющие воду. Тщетные усилия сами по себе, способные только лишь замедлить пожар, в этот раз они сыграли свою роль.

Телега остановилась, уткнувшись передом в землю. Дварф достал из сундука под козлами что-то длинное, похожее на сморщенную змею, и присоединил к бочке, затем махнул рукой, подавая сигнал людям, и те принялись попеременно наваливаться на ту самую странную конструкцию. «Змея» моментально раздулась, словно обожралась кроликов, и из свободного конца в руках дварфа ударила тугая струя воды.

Изгой отрешенно смотрел, как огненный зверь зашипел, захлебываясь в потоке своего извечного врага, и принялся метаться в поисках выхода. Тут-то и выяснилось, что масса земли и песка, набросанная десятками людей на основательно политые водой стену и крышу соседнего дома, не дает пожару перекинуться дальше. Потеря людского муравейника благодаря усилиям жителей свелась всего лишь к одному дому. Что и говорить, людишки, ничтожные каждый сам по себе, в минуты общей беды представляют собой достаточно внушительную силу. С другой стороны, поднять телегу они бы не смогли по той простой причине, что мешали бы друг другу, и не появись внезапно пришлый чужак, все усилия пропали бы даром…

Изгой криво улыбнулся, не скрывая самодовольства. Иногда даже тысячи людей недостаточно – нужен один орк.

Он слушал непонятные возгласы людей, медленно превращающиеся из панических в торжествующие, и пытался догадаться, для чего все-таки старый гро-Бакхг привел сюда своего ученика. Ведь, как ни крути, если б пожар начался в то же время, когда шаман прокладывал след, уже сгорело бы полгорода. Выходит, он наперед знал о пожаре? Не исключено, шаман есть шаман. Интересно, зачтется ли помощь людишкам, бывшим врагам, на суде предков? Хорошо бы, если так.

А люди уже обступили его со всех сторон и что-то кричали, смеялись. Что за дурацкая у них манера скалиться вместо улыбки… Хотя тут уж ничего не поделать, такими их боги сотворили.

Толпа увлекла его за собой в неказистый домик, так похожий на тот, в Альвейдорне, где он умял жареного барашка. Трактир – так называют его люди. Смешное слово.

Изгой бросил последний взгляд в сторону погорелого дома, заметив, как люди вытаскивают из него то, что не смог или не успел сожрать огонь, волокут в соседний. И внезапно осознал, что улыбается вместе со всеми, впервые с момента своей смерти.

Зерван тихонько постучался в дверь, дождался приглашения и вошел.

– Доброго вечера, Каттэйла. Как самочувствие?

– Благодарю, неплохо. – Девушка чуть повернула голову, не отрывая ее от подушки, и скосила на вампира свои напоминающие два неограненных сапфира глаза. – Я вот пыталась вспомнить, что и как… и уверена, что получила удар в область сердца. А может быть, и прямо в него. Я должна была умереть, но жива. Напрашивается вполне очевидный вывод. Что ж, слишком поздно, но мы все же встретились, сэр Зерван да Ксанкар.

Глаза вампира медленно поползли на лоб.

– Как вы меня узнали?!

– Я не узнала, просто слишком много совпадений. Вас зовут Зерван, вы пользуетесь оружием, похожим на оружие да Ксанкара, достаточно быстры, чтобы в одиночку расправиться с тигром и отбить нападение баньши, которые вас, оказывается, знают. В Морхолте я навела справки и узнала, что да Ксанкар известен под тем же прозвищем, что и вы. А теперь я узнаю, что вы – вампир. Все части мозаики легли на свои места.

Зерван вздохнул:

– Да уж, я теряю осторожность. Вот только не понимаю, как вы узнали, что я вампир?

Каттэйла равнодушно ответила:

– Как еще я могла бы выжить после удара в сердце, если не при помощи вампира? Вы дали мне становление, не так ли?

Зерван вздохнул еще тяжелее, собираясь с духом.

– Видите ли, Каттэйла, вот в этом и заключается беда. Поцелуй вампира не может спасти от смерти того, кто вот-вот умрет, как это принято считать. Хотя бы просто потому, что вампиры – не мертвецы, да и болезнь превращает нас в то, что мы есть, не сразу. Так что я не давал вам становления. Вы действительно получили удар в сердце и умерли.