Я двинулся к следующей аудитории. Оставалась еще пара лекций, а потом предстояло идти на дополнительное занятие к профессору Алишеру. Заставит меня, скорее всего, варить множество разных зелий. Я надеялся объяснить ему, что случай на прошлом занятии был всего лишь недоразумением. Ведь на самом деле, я неплохо разбирался в алхимии.
Занятия пролетели незаметно. Сразу после лекций я поспешил на кафедру алхимии, и вскоре уже стоял возле нужного мне кабинета. Только собрался постучаться и войти, как дверь передо мной резко отворилась.
– А, вот и вы, Вэй'иллоский! Ну что ж, пойдемте в свободную аудиторию, – сказал профессор Алишер и двинулся вперед по коридору, сделав мне знак следовать за ним.
Вскоре мы вошли в тот самый кабинет, где произошел злополучный взрыв, повлекший за собой дополнительные занятия. Профессор уселся за преподавательский стол, я, уставившись на него в ожидании указаний, пристроился напротив. Алишер достал лист бумаги, перо с чернилами и свечу. Я, конечно, понимал, что ему могут понадобиться письменные принадлежности, но вот зачем нужна свеча – для меня явилось загадкой. В аудитории и без того было достаточно светло.
– И с чего же нам с вами начать? – спросил профессор скорее у себя, чем у меня.
– Наверное, мне стоит приготовить зелье, в котором мной была допущена ошибка. Вот только я не вижу ингредиентов…
– Нет, меня интересует нечто другое, – задумчиво произнес профессор. – Расскажите мне, Лэйариел, что произошло в момент взрыва. Что вы чувствовали?
– Ладно… – протянул я.
Странный тип этот Алишер, но болтать – гораздо легче, чем варить зелья. И я начал рассказ. Оттягивая момент, когда меня все же заставят трудиться, постарался сделать повествование красочным и увлекательным. Описывал малейшие оттенки ощущений, мыслей и чувств. Даже руками размахивал для убедительности. Правда, свое замешательство перед взрывом объяснил тем, что просто задумался. Как-то не хотелось упоминать имя Мариэль. Профессор оказался хорошим слушателем: не перебивал, ничего не переспрашивал, только делал какие-то записи на своем листочке.
– Значит, инстинкт самосохранения… – тихо пробормотал себе под нос Алишер, когда я выдохся и замолчал.
– Что вы имеете в виду, профессор?
– Ничего, ничего, – торопливо ответил он. – Вы уверены, что не использовали никакой магической защиты?
– Да, уверен. Я просто не успел бы ее сотворить! Даже мой сосед по парте не смог ничего предпринять, ему хватило времени накрыть щитом только себя.
– Так, с этим случаем разобрались. А теперь, Вэй'иллоский, расскажите мне, что произошло сегодня в коридоре? – сказав это, профессор снова взял в руку перо и в ожидании уставился на меня.
– Но я понятия не имею. Кто бы мне самому это объяснил!
– Извините, неправильно сформулировал вопрос. С чего все началось, и что вы ощущали, когда отшвырнули того студента?
– Ладно, попробую объяснить, хотя и не уверен, что это вообще моих рук дело.
Пришлось рассказать Алишеру, что я вступился за Мариэль. Еще поведал ему о том, как почувствовал нестерпимую вспышку боли, как во мне будто разрушились какие-то внутренние барьеры. Во время рассказа Алишер продолжал что-то записывать.
– Значит, инстинкты, эмоции… – тихо произнес он, – Удивительно, если это так, но я могу ошибаться… – профессор продолжал спорить сам с собой. – Надо проверить, вдруг получится… – он схватил свечу и поставил ее между нами. Зажег щелчком пальцев и обратился ко мне:
– Слушайте внимательно, Вэй'иллоский. Сейчас вы попробуете взглядом затушить свечу. Просто смотрите на пламя, сосредоточьтесь, представьте, что огонь должен вас слушаться беспрекословно. Прикажите ему потухнуть!
– Вы шутите, профессор Алишер? – удивленно спросил я.
Он что, совсем ополоумел?! Это невозможно, мне не дано вытворять такое. Уж стихийный чародей должен это понимать. Любой ребенок знает: как человеку недоступна магия Листвы, так эльф не в состоянии повелевать источниками стихий!
– Просто попробуйте, Лэйариел! Не думайте ни о чем, просто сделайте, как я прошу.
– Ладно, ладно, – примирительно пробормотал я.
Лучше выполнить его сумасшедшую просьбу и быстренько убраться отсюда. Что-то не так сегодня с профессором. Я даже начал его побаиваться.
Уставившись на свечу, я сконцентрировался. Попытался, как предлагал Алишер, представить, что огонь должен слушаться меня. «Погасни!», – приказал я пламени, и… Ничего не произошло, кроме того, что я почувствовал себя дураком.
– Вот видите, профессор, я сделал все, как вы хотели. Могу я теперь идти? – мне уже хотелось, чтобы это безумное дополнительное занятие поскорее закончилось.
– Нет, подождите еще немного. Попробуйте теперь проделать то же самое, только с закрытыми глазами.
Я молча смежил веки, сосредоточился и… Голова моя мотнулась в сторону от сильной пощечины.
– Что вы… – потрясенно пролепетал я, открывая глаза, но не успел закончить фразу, как на меня обрушилась вторая оплеуха.
Да как он смеет! Выживший из ума человечишка! Откуда-то из глубины души поднялся тяжелый гнев. Рука профессора взметнулась для третьей оплеухи. На долю секунды в голове помутилось, и опять я почувствовал в себе чужеродную, но одновременно такую близкую силу. Это ощущение сразу прошло, и тут пламя свечи вдруг взметнулось к потолку, превратившись в столб огня и поглотив руку профессора. Взлетев, огонь моментально опал, вместе с ним улетучилось и мое бешенство. Несколько секунд мы с Алишером молча наблюдали, как горит рукав его мантии. Профессор провел над ней ладонью – и огонь погас. Алхимик первым нарушил тишину:
– Прошу простить меня, но я вынужден был это сделать. Вы хоть понимаете, что случилось? Только что, в этой аудитории, произошло невероятное! Разумеется, вы хотите объяснений? – я неуверенно кивнул, все еще находясь под впечатлением от пережитого. – Отлично… Знаете ли вы, кто такие саторисы? – я отрицательно покачал головой. – Это старая легенда, но я расскажу ее вам позже. Приходите сюда в это же время через неделю. Мне еще надо подумать, сделать кое-какие расчеты, просмотреть пару старинных книг и, может быть, я смогу объяснить, что с вами творится. Еще раз прошу простить меня за грубость, но по-моему, мы близки к великому открытию! Не забудьте: через неделю! Не пожалеете, – глаза профессора горели фанатичным огнем исследователя, после многолетних трудов нащупавшего путь к истине.
– Значит, через неделю, договорились, – я встал из-за стола и опасливо попятился к выходу из аудитории.
Выйдя из кабинета, направился на первый этаж. В холле меня окликнул Протерий:
