Что ж, пусть попробует! Нырять в тени «шип» пока не способен, а к обеим городским воротам еще с прошлой ночи приставлено по три йера (на горе обережи, временно лишившейся возможности брать взятки и распивать скваш на посту). Один, как Илланд, еще может струсить, двое — растеряться, зато от троих жрецу никуда не уйти.
— Полагаю, тебя интересует, откуда взялся этот тваребожец? — Голос Архайна стал почти нормальным, вкрадчиво-деловым. Разницу заметили бы разве что Глашатаи, да и то не на слух.
Илланд судорожно сглотнул и закивал вдвое чаще, не веря своему счастью.
— Тогда пойдем со мной, брат мой. — Приближенный приобнял дрожащего йера за плечи, мягко, но настойчиво увлекая к ирнице. — И я все тебе покажу…
Работа над философским трактатом — лучший способ успокоить нервы. Смотря кому, конечно.
***
— Если они нас здесь поймают, — тоскливо изрек Джай, след в след плетясь за тваребожцем, — то решат, что мы над ними издеваемся!
— Ннэ, — подумав, возразил ЭрТар, — они нас просто убьют и будут очень довольны. Так что кончай терзаться угрызениями совести!
— Если бы совести… — буркнул тот, покосившись на низкий каменный потолок. Плесенью воняло нестерпимо, сводя спазмами и без того малодушно ноющий живот. Зато она слегка светилась, как и здоровенные, с кулак, раковины пасущихся на ней улиток.
— Тихо, — одернул парней жрец. — У дхэров очень тонкий слух.
Отыскать менее подходящее для перебранок место и впрямь было сложно. Для прогулок — тоже. Нет, ЭрТара объяснения тваребожца вполне устроили, хоть их и пришлось цедить из него буквально по словам: Приближенные заняты досмотром у городских ворот; Взывающие и боевая обережь обшаривают Ориту (уже по второму кругу, исключительно для очистки совести); дхэры не любят ночной холод и до утра не высунутся из своих логовищ; жрец знает, как обойти их стороной; подземные туннели — единственный способ выбраться из города. Все вроде бы логично, но следующий из этого вывод: надо снова лезть в святилище, — восторга почему-то не вызвал.
Вдруг тваребожец просто решил заманить парней в хвосты к дхэрам? Пытался же он убить их в храме. С чего вдруг передумал? Пожертвовать одним Взывающим — вполне в духе йеров, наемный дом для них вообще мелочь. Куда важнее выведать у стрелков, кто подучил их убить Глашатая, а лучший способ войти к ним в доверие — подстроить побег…
Неизвестно, до чего бы еще додумался горец, но тут казавшийся бесконечным тоннель оборвался тупиком. Жрец уткнулся в стену лбом и ладонями, дыхание стало прерывистым и стонущим, словно он вопреки рассудку пытался пройти сквозь преграду. Вкрадчиво зашелестела песчаная осыпь, щекоча недовольно заерзавший пол. Земля с чавканьем раздалась в стороны, и стало видно, что тянут ее вовсе не человеческие руки, а неводы поджимающихся корней.
— Выходите, — прохрипел тваребожец. Опущенное лицо закрывали седые патлы, напряженные руки крупно дрожали. ЭрТар поднырнул под левую, белобрысый под правую, кошак ползком протиснулся между ногами.
Свежий воздух заставил горца раскашляться, как будто легкие торопились избавиться от спертой вони лабиринта. Разлитая по холмам тьма почти не уступала подземной, зато была теплой, живой, напитанной травяными и цветочными запахами. Туман полностью развеялся, уступив место лениво накрапывающему дождю. ЭрТар покрутил головой, ища город, и изумленно хохотнул — беглецы прошли туннелями больше десяти выстрелов, выбравшись наружу аж за селищами.
Тваребожец последним отчаянным усилием пихнул «створки» в стороны, рванулся вперед и вывалился из дыры горцу под ноги. Росший на пригорке дуб тут же сомкнул корни и землю, словно наседка, из-под которой выбрались четыре цыпленка, — взъерошенные перья. Разорванный в нескольких местах дерн тоже начал потихоньку сползаться и сливаться.
Жрец, не обратив внимания на протянутую ЭрТаром руку (как будто даже не поняв, к чему этот жест), медленно поднялся и, пройдя несколько шагов, оперся о ствол старой, почти засохшей березы. Обережник сделал то же самое, только выбрал сторону, где было побольше живых веток, и, чуть отдышавшись, повернулся к тваребожцу — по-прежнему совершенно голому, но как будто не замечавшему ни усиливающегося дождя, ни порывистого ветра.
***
— Почему ты нам помогаешь?! — Джай так устал теряться в догадках, что был согласен на самую страшную правду.
Тваребожец повернул к нему будто вылепленное из снега и покрытое льдом, бледное до жути лицо.
— Мы не закончили разговор.
— И ради этого ты спалил целый дом вместе с йером?! — опешил парень.
— Да.
— Иггров бред! — покрутил головой обережник. — Страшно представить, на что ты тогда способен ради Твари…
В следующее мгновение Джай оказался пришпилен к стволу — к счастью, не призрачными фьетами, а стиснувшими воротник руками.
— Она не Тварь, — раздельно проговорил жрец, с расстояния в два носа сверкая на парня безумными глазами. — Понял?
— Д-да… — Джай действительно понял, что связываться с фанатиком ему совершенно не хочется.
Тваребожец на мгновение прикрыл глаза, сражаясь теперь с самим собой, и разжал пальцы.
— Расскажи мне, что произошло в святилище, — хрипло попросил он. — И ты больше никогда меня не увидишь.
Обещание прозвучало двусмысленно, причем скорее зловеще, чем ободряюще.
— А я? — мигом заинтересовался горец.
Джаю показалось, что в глазах жреца мелькнуло неподдельное сочувствие к Темному — это ж достанется ему такой подарочек! Небось и семи часов в обществе «сороки» не выдержит, не то что положенных семи лет!
— И ты. Я оставлю вас в покое и уйду, — пообещал тваребожец и взмахнул рукой. — Вон туда.
— А вдруг мы тоже туда захотим пойти, э? — прищурился «сорока».
— Не захотите.
— Почему?
— Потому что там вы умрете.
Для Джая это было вполне убедительным аргументом. Для горца — наоборот, у пестрокосого аж глаза просияли:
— Хэй-най, а давай мы сами там всех убьем?!
— Смотри, как бы тебя прямо здесь не убили! — не выдержал обережник. — В общем, дело было так…
Жрец внимательно слушал. Дождь лил и лил, вода ручейками стекала по обнаженному телу, волосы плотно облепили голову и шею. Перебил он Джая только дважды: уточнил, как выглядел дхэр и чем в него стреляли, оба раза кивнув, словно так и думал.
Закончив рассказ, обережник выжидательно уставился на тваребожца, но тот ограничился бесцветным: «ясно», и прошел между парнями, оставив их и кошака непонимающе таращиться ему вслед.
— И все?! — не поверил обережник. — Эй, погоди! Чего ясно-то? А нам объяснить?!
— Я вас спас, — не оборачиваясь, холодно напомнил мужчина. — Хватит с вас и этого.
