Уилар кивнул. Эльга заметила, как Летвила быстро нарисовала в воздухе круг.
— Так оно ж пустое, — подумав, сообщил хозяин.
— Вот как? — По тону Уилара нельзя было определить, удивлен он этой новостью или нет. — А что случилось?
На этот раз крутила пальцами в воздухе вся семья, не исключая и детей «Дурное место?..» — подумала Эльга и почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Так давно уж оно опустело… Поначалу хотели большое аббатство создать. Монастырские стены и церковь из камня сложили, монахов поселили. Из самого Сарейза, из города святого, говорят, многие прибывали… Приезжали они, да только не приживались тут. То ли с баронами местными землю поделить не смогли, то ли… Верцан сделал паузу, а потом, понизив голос, продолжил: — То ли, говорят, проклятье на холме, где монастырь построен. Как там оно на самом деле, один Господь да святой Эвард знают, да только вот каждый год в одну и ту же ночь умирал в Эвардовом аббатстве один из монахов. Или из путешественников, в монастыре на ночь остававшихся. Умирал или с ума сходил. Или старел разом. Как настоятель Тельбарт. Всего два года прошло, как из Сарейза прибыл. Кровь с молоком, прут стальной мог в узел завязать, от роду лет сорока, не старше… а как в комнату его после той ночи пришли, так глядят — лежит на кровати иссохши и полоумный старец, который ни встать не может, ни двух слов связать… Умер после того, не прожив и недели.
Уилар задумчиво кивнул. «Он этого не знал… подумала Эльга. — Но он не удивлен». Она вздрогнула, услышав заключительные слова Верцана:
— А ночь та самая, в которую чертовщина вся эта и происходит, всегда одна и та же. Ночь, за Старым Празднеством следующая. А Старое-то Празднество, сударь мой, как раз завтра и будет. Так что если есть у вас какие дела в Эвардовом аббатстве, в котором никто, почитай, и не живет уже, то мои вам совет: отложите-ка лучше их на день-другой. У нас оставайтесь, а послезавтра с утра и отправляйтесь себе в путь с Богом.
Уилар покачал головой.
— Ну как знаете. — Верцан пожал плечами и отодвинул от своего края стола пустую плошку. — Но на ночь-то там уж не оставайтесь, если душа дорога…
— Девушку пожалейте, — встряла Летвила, бросив на Эльгу жалостливый взгляд. — И правда, оставайтесь у нас. Нельзя вам туда ехать…
Уилар оставил эту реплику без комментариев.
— Дочь ваша? Или жена? — спросил староста, показав глазами на Эльгу.
— Дочь, — ответил чернокнижник.
Летвила закусила губу, не решаясь больше влезать в мужской разговор, но видно было — она всем сердцем переживает за молодую гостью, с которой из-за «отцовского» упрямства в скором времени могла произойти беда. Эльге стало даже как-то неловко от этого искреннего участия. «Если бы вы только знали, кого собираетесь приютить в своем доме!.. — с тоской подумала она, отводя взгляд. — Напрасно тревожитесь… Ворон ворону глаз не выклюет…»
— Не хотите ли пива? — предложил староста. Или, может, бражки?.. Лета, спустись-ка в погребок…
Уилар жестом остановил хозяйку.
— Благодарю. — Он повернулся и показал в противоположный угол дома, скрытый от глаз лоскутной занавеской. — Кто там?
— Сын мой, Явар. — Староста сдвинул брови. Слег он второго дня… А как вы узнали?..
— Я могу его осмотреть?
Верцан удивился, но возражать не стал:
— Смотрите.
Уилар поднялся и поманил к себе Эльгу.
За занавеской обнаружились сундук, скамья и две кровати, на одной из которых лежал паренек лет восьми-девяти. Лицо у него было бледным, осунувшимся, глаза слезились, сухие губы были полуоткрыты. Он не слишком хорошо понимал, что происходит вокруг, и лишь сжался и застонал, когда Уилар приблизил к его лицу горящую свечу. Колдун некоторое время рассматривал лицо мальчика.
— Он ссорился с кем-нибудь в последнее время? спросил Уилар, не оборачиваясь.
— Да нет как будто бы… — Верцан пожал плечами. Хотя, может, и дрался с кем из соседских… Только разве ж это ссора?..
— Чужие приходили в деревню?
— До вас, почитай, седмицы три никого не было…
— Хмм… А скажите-ка, ваш сын, случаем, не посещал ли недавно Эвардово аббатство?
Верцан вздрогнул и нарисовал в воздухе круг.
— Нет, сохрани Пресветлый…
— Может быть, без вашего ведома?
— Нет. Не могло такого быть. Это ж конным туда — день пути, а пешим если — то все четыре будет. И обратно столько же. А мой Явар ни разу еще ночью нигде не пропадал… А вы, господин Бергон, для чего все эти вопросы задаете?..
Уилар наконец обернулся.
— Это не болезнь, — сказал чернокнижник. — Это порча.
Летвила тихо ахнула, прикрыв рот ладонью.
— Попробую ему помочь, — продолжал Уилар. Мне потребуется немного воды.
— Так вы, значит… — Во взгляде деревенского старосты мелькнул страх. — Вы и сами, значит…
— Ничего подобного. Я магистр богословия. Изгоняю нечистую силу святыми заклинаниями, чтением молитв и всенощным бдением. — Уилар произнес это таким непререкаемым тоном, что на какой-то момент даже Эльга ему поверила.
Получив из рук Летвилы кувшин с водой и глиняную плошку, Уилар вытолкал растерянную семью из этой части избы и задернул занавеску.
— Магистр богословия… — пробормотал он, возвращаясь к кровати Явара. — Снимаю сглаз, вешаю на уши… Эльга, иди сюда. Следи за тем, что я рисую. Он стал водить указательным пальцем по краю кровати, делая паузы между каждым отдельным знаком. Тебе знаком какой-нибудь из этих символов?
— Нет. — Эльга помотала головой.
— В Кроличьей норе ты не видела ничего похожего?
— Где?!
— В том подвале, в который ты лазила ночью в Кэтектоне, — терпеливо объяснил чернокнижник. Люди моей профессии называют такие места Кроличьими норами. Это жаргон.
— Там не было никаких знаков, — растерялась Эльга. — И никаких кроликов. Только голос, который советовал, что делать… Потом… Там были большие пауки. Один из них залез мне в… — Она закашлялась — не могла больше говорить.
— Он остался в тебе? — спросил Уилар.
Эльга кивнула.
Чернокнижник задумчиво потер подбородок. Через минуту он поднял с пола кувшин.
— Поскольку я не собираюсь нарушать свой пост, — сообщил Уилар, наполняя плошку водой, — снимать порчу придется тебе.
— Мне?! Но я…
— Хочешь, чтобы мальчик умер?
— Нет, но…
— Тогда будешь делать то, что я скажу.
Эльга хотела сказать, что она не сумеет, но не посмела. Она уже усвоила, что Страшного Человека не интересует ее мнение. Он делал то, что считал нужным, и всегда добивался того, чего хотел.
— А вы уверены, что это именно порча, а не болезнь? — робко спросила она.
