Карл хлопнул ладонью по декоративной шторе, которая в ответ выплюнула серое облако пыли. Рубеус не ответил, хотя, конечно, доля истины в сказанном была, стоило хорошенько разозлиться и все эти штуки да-ори начинали работать, в остальное же время… ну нет у него способностей, что тут поделаешь.
— Способности тут совершенно не при чем. Тебе проще сказать «не получается» и заняться чем-то другим, — Карл медленно шел вдоль стены, излишне внимательно разглядывая гобелены. — Думаю снести все это охрененное великолепие к чертовой матери и лабораторию соорудить, места хватает, вентиляция отличная, одна проблема — с электроэнергией, кабели тонковаты, ну да дополнительные протяну. Что думаешь?
— Зачем тебе Вальрик?
— Вальрик? — вице-диктатор соизволил обернуться. — Мне? Мне он не нужен, я просто сделал предложение, а уж ему решать, чего он хочет. Плохо, окна не выбьешь… скала… ты бы видел, какая в Орлином гнезде лаборатория была… мечта. Тут же не дом, а склад оружия, на кой мне столько?
— Какая лаборатория?! Какие, к дьяволу, окна?! Ты вообще слышал, о чем я говорил?
— О чем? — Карл изобразил искреннее удивление. — Пока ты задал всего один вопрос, и я на него ответил. Вот фонтан однозначно убрать придется? Может, вниз его? Или вообще во двор? Правда, кому он там нужен. Так что Вальрик с тобой решил посоветоваться?
— Да.
— Умный мальчик. А ты зря нервничаешь, ничего страшного не произойдет, ну сам подумай, какая у него судьба? Время благородных поединков, когда один на один и враг соблюдает те же правила, что и ты, прошло. Да и существовало ли оно когда-нибудь… — Карл остановился перед зеркалом, погребенное под слоем пыли стекло казалось слепым и мутным, только рама вызывающе поблескивала позолотой.
— Ты забираешь у него жизнь.
— И даю взамен другую. Про душу даже не упоминай, мне она без надобности. Таким образом, что он теряет?
— Себя.
— Надо же, как высокопарно… ты считаешь себя потерянным? Я себя — нет. Ну да, кое-что изменится, например, возможности…
— За которые придется платить.
— За все в жизни приходится платить, в твоем возрасте пора бы это уразуметь. Сначала выбираешь, а потом платишь, иногда не выбираешь, но все равно платишь.
— Но не такую же цену!
— Такую — это какую? Смерть нескольких отдельных особей, которые в лучшем случае не приносят никакой пользы, а в худшем вредят, причем не тебе или мне, а своим же соплеменникам. Взамен люди, как вид, получают гораздо больше, чем теряют. А вообще наш с тобой разговор имеет характер сугубо теоретический, поскольку выбирать не мне и не тебе. Так что, если хочешь сделать что-то полезное, то придумай, куда девать все это барахло, — Карл постучал костяшками пальцев по раме.
— В пропасть.
— Неплохая идея, хотя и нерациональная. Думаю, в подвал будет самое то, вдруг потом пригодится. Что до остального, то… лучше расскажи, что такое рентабельность, полезнее будет.
Фома
В этом городе было слишком много серого цвета, почти как на базе. Серые дома, серые мостовые, серые мундиры и серые лица, словно все вдруг решили отказаться от красок. Деревья и те казались серо-зелеными. И трава. И комната эта. Вот вроде бы обои розовые, на полу красный ковер, а все равно ощущение такое, что все вокруг серое. А человек, сидящий напротив, является неотъемлемой частью серого мира. Живой частью и очень сердитой. Человек не смотрит на Фому, увлеченно перелистывая какие-то бумаги, но при этом ледяной комок на затылке, предупреждающий об опасности, становится особенно колючим.
Человек, оторвав взгляд от бумаг, вдруг рявкнул:
— Имя!
— Фома. Фома Лукойл. — Фома старается отвечать четко, но не громко. В конце концов, он же ни в чем не виноват. Или почти ни в чем.
— Солдат?
— Нет. Не совсем. Наверное.
— Отвечать четко и ясно! — Человек поднялся и подошел к Фоме. Сердце со страху моментально ушло вниз. У человека худое лицо с резкими неприятными чертами и злые глаза. Фома никогда прежде не видел настолько злых глаз. — Солдат?
— Нет.
— Значит, не солдат, — голос стал чуть мягче, но в этой мягкости Фоме чудился подвох. — Тогда откуда ж ты такой вылез? И почему форму носишь?
— Дали.
— Кто дал?
— Ильяс.
— Кто такой Ильяс? Где он служит? Звание, должность?
— Н-не знаю.
— Как не знаешь? — Удивился человек. — Он тебе форму дал, а ты не знаешь, где и кем он служит? Как-то странно.
— На базе, которая возле города. Я оттуда пришел. — Фома решил, что если говорить правду, то рано или поздно все прояснится и его отпустят. Ну и в самом-то деле не будут же его задерживать за побег, максимум — позвонят Ильясу, тот конечно, станет ругаться, но сначала приедет и заберет из этой страшной серой комнаты, стены которой давят на голову.
— С базы, значит. А что ты делал на военной базе? — Человек наклоняется к самому лицу Фомы. От него явственно пахнет пСтом и чесноком, кожа бугрится крупными порами, а сальные волосы прилипли ко лбу. Фоме неприятно и он пытается отодвинуться, но для этого нужно встать со стула, а человек, положив ладони на плечи Фомы, говорит.
— Сиди, сиди. Давай просто побеседуем… без церемоний. Итак, ты пришел с базы, правильно?
— Правильно.
— Ты там жил или работал?
— Жил.
— Кто такой Ильяс?
— Друг. Вернее, раньше он был другом…
— А теперь вы поссорились?
— Да. — Фоме страшно. В глазах собеседника читается любопытство и азарт, и Фома чувствует, что этот азарт каким-то образом связан с ним и Ильясом, но каким именно? И почему этому человеку так интересно, кем работает Ильяс? Впрочем, на этот вопрос Фома не ответит, потому как не знает. Не интересно было.
— Из-за чего вы поссорились?
— Он… он стал другим. — Фома понятия не имеет, как объяснить, а если не объяснять, то человек со злыми глазами не поймет. Впрочем, даже если объяснять, еще не факт, что он поймет.
— Другим… хорошо, оставим это. Чуть позже вернемся. Давай попробуем с другой стороны, идет?
Фома кивнул. Он вообще не хотел пробовать ни с какой стороны, он хотел уйти отсюда, можно даже на базу, все-таки там спокойнее, но понимал, что просто так его не отпустят. Скорей бы это недоразумение прояснилось.
— Зачем ты пришел в город?
— Посмотреть.
— На что?
— На город.
— Неужели? — Человек хмурится. — То есть, ты ушел с базы специально для того, чтобы посмотреть на обыкновенный ничем особым непримечательный город, каких на территории Империи тысячи?
— Да. Ну… я никогда раньше не видел таких городов. У нас они другие… были другие, теперь не знаю. Многое изменилось, но мне все равно интересно было.
