Рибезел никогда не считал само собой разумеющимся, что его род использовался, как рабочий скот и их избивали и убивали. Он примирился с этим обстоятельством, так как ему не оставалось ничего другого, и он благодарил судьбу за то, что ему было позволено стать слугой Укобаха. Но всю свою жизнь он мечтал сбежать из Гела.
Положение дел в Геле вызывало отвращение и у Укобаха. Ему было стыдно от того, как относились гелцы его происхождения к остальным жителям города. Политическая карьера, которую строила для него его семья, казалась ему мерзкой. И хотя ему в распоряжение была предоставлена вся возможная роскошь и удобства, он мечтал о свете, небе, облаках и дожде, о дуновении ветра и воде. Он мечтал о городах, где день сменяет ночь, о незнакомых существах и чудесах, обо всём, о чём они с Рибезелом прочитали в исследовательских документах алхимиков. Тогда у них и появилось желание сбежать в наземный мир, и с каждым днём оно становилось сильнее.
Но страх перед всеми опасностями, о которых им рассказывали на уроках в школе и воспоминания обо всех тех ужасных историях, о ледогрудах и нурниях, о кровососущих гигантских мотыльках и обезьянах из Мёртвого бора сидел в них слишком глубоко. Слишком опасен был путь к воротам в наземный мир, к тому же было запрещено им пользоваться без официального разрешения.
Да, можно сказать, что Укобах и Рибезел были трусами. Но до того дня, когда произошло событие, изменившее всю их жизнь. Это произошло в Театре красивых смертей в момент, когда Урс Снежный закончил своё первое сражение.
Укобах с детства ненавидел театр. Ему стало плохо уже при просмотре первых сражений, которые он должен был посещать вместе с родителями. И со временем ничего не изменилось. Они с Рибезелом считали варварством убивать беззащитных рабов для развлечения толпы. Но они регулярно принимали участие в этом общественном мероприятии, поскольку у них не хватало смелости против этого протестовать.
Они насторожились уже во время сражения одного из вольпертингеров с известнейшим палачом Нагелфаром. Но всё произошло слишком уж быстро: неожиданно так называемый любимчик публики лежал мёртвым на песке, а раб триумфировал. Это было чем-то новым. Укобах и Рибезел долго и не без злорадства обсуждали это неслыханное происшествие.
Затем Урс Снежный сражался против Эвила Многорукого. Это была самая захватывающая дуэль, которую Укобах и Рибезел когда-либо видели. Этот маленький вольпертингер не только отказывался умирать сам, он отказывался убивать своего противника. Он отказал ему в последнем смертельном ударе. Это было революционно! Урс Снежный был настоящим героем, которого впервые встретили Укобах и Рибезел. После сражения его имя разлетелось по городу со скоростью света, а Укобах с Рибезелом разговаривали о нём всю ночь. Это был знак! Этот маленький заключённый, выступивший против всей системы Гела, был их путеводителем в наземный мир. Это было сигналом к побегу.
Укобах и Рибезел решили пойти по дороге в Вольпертинг, поскольку это был самый короткий путь из Гела в наземный мир. И он был открыт. Из школьных уроков им было известно, что сбор урожая в городах-ловушках всегда проходил в две стадии: открывался выход в город и похищались его жители, для транспортировки которых использовались все силы армии. А через некоторое время часть войск ещё раз возвращалась из Гела в пустой город, чтобы полностью удалить следы предыдущих жителей и их различные архитектурные улучшения и закрыть выход на много-много десятков лет.
– Если мы сейчас не сбежим, – сказал Рибезел, – то мы никогда этого не сделаем.
– Это пройдёт. Это сейчас закончится. Это пройдёт. Это сейчас закончится, – эту волшебную формулу Рала постоянно повторяла последние дни. И каждый раз её желание исполнялось. Это желание было последней соломинкой, за которую Рала хваталась, когда её тело заново заполняла боль, холод или жар. И она научилась ценить моменты между пытками, когда она чувствовала себя здоровой.
Она также воспользовалась этой формулой, когда её жизни угрожала огромная опасность и ей пришлось справляться с чудовищной тошнотой. Сначала она подумала, что у неё просто немного кружится голова, но затем она будто начала падать в бесконечно глубокую шахту, всё вокруг вертелось так быстро, что ей показалось, что её выворачивают наизнанку.
– Это пройдёт, – думала она. – Это сейчас закончится.
Но избавление долго-долго не наступало. Тошнота стала настолько невыносимой, что она в какой-то момент захотела умереть, но затем она опять ухватилась за единственную оставшуюся мысль:
– Это сейчас закончится. Это пройдёт.
И неожиданно это закончилось, как и всегда. Рала подумала, что хуже уже быть не может, что она ко всему готова.
На следующий день была проведена атака мозга Ралы. Всё началось вполне безобидно, пара странных видений, необычное беспокойство и чудные звуки. Затем беспокойство стало расти, звуки стали более пронзительными, а видения более странными. Рала могла чувствовать звуки на вкус и слышать цвета. Звучала отвратительная музыка, по вкусу напоминавшая прогорклое масло, а знакомые картины и сцены поднимались вверх и танцевали вокруг неё. Это были душераздирающие воспоминания о Талоне, о Вольпертинге, о Рольфе, о Румо, а затем всё исказилось и расплылось в разноцветное пятно, как отражение в воде. Знакомые силуэты превратились в танцующие привидения – прозрачные существа без мяса и костей, которые связывались друг с другом узлами. Также и мысли Ралы сплетались и запутывались, пока ни один слог, ни одно выражение не перестали стоять на своих местах.
Тщетно пыталась она вспомнить кто она и где она. Но её мысли разлетались в разные стороны, пока не осталось ничего, кроме холодной тьмы, безнадёжное, мёртвое пространство, надвигающееся на неё. И из глубины этой тьмы под неприятную и болезненную мелодию поднималось что-то опасное, создание из безумия и бешенства. Рала не знала, что это видение было Гаунабом всех Гаунабов – сконцентрированное зло и уродство королевской семьи Гела. Наложившиеся друг на друга лица превратились в ужасную гримасу, вид которой никто не мог выдержать, в маску ужаса, разбивающую своим отражением зеркала. И эта гримаса безостановочно росла, придвигалась всё ближе и ближе, пока у Ралы не появилась последняя, самая ужасная мысль: это может быть её лицом, лицом её собственного страха.
В этот момент Рала потеряла над собой контроль и закричала. Если бы она продержалась ещё хоть одну секунду, не закричала и не признала своё поражение, она бы сейчас же сошла с ума и последовала бы за безумным королём в его сумасшедшее, абсурдное царство.