— Да, пожалуй, мы закончили.
— В таком случае, приступайте. Хотя, ещё одно: Рива, какова вероятность того, что этот индивид вообще сунется в Питер?
— Пятьдесят четыре процента, — девушка уже привычно умолчала о десятых и сотых долях. — Именно поэтому я и настояла на поиске в черте города. Оставшиеся сорок шесть процентов почти равномерно распределены по пятнадцати основным и двадцати семи дополнительным направлениям. Можно сказать, что он почти наверняка появится в Санкт-Петербурге в ближайшие трое суток.
— Что ж, превосходно. Витольд, на тебе группа «раз», Рива, вторая команда к твоим услугам. Бойцы уже на местах?
— Так точно, — отозвался из своего угла Гаури. — Частоты, однако, согласованы.
— Работайте, мальчики и девочки. Я вами горжусь.
Громкая связь отключилась. Витольд подошёл к вампиру.
— Мистер Бэрринг, прошу за мной.
— С этого момента — просто Андрэ. Кстати, считайте, что я говорю это всем. Сейчас я не духовник клана, а член вашей команды. Равно как и Алисия.
— Тогда, Андрэ, мне нужно будет сказать вам несколько слов наедине, пока мы ходим за образцом.
— Разумеется.
* * *
Воин со вздохом нажал кнопку отбоя и повернулся к Палачу.
— Как-то это… неправильно, что ли? У меня и так репутация совершенного раздолбая, а пьянка в рабочее время…
— Это не пьянка, — твёрдо ответил Палач. Чуть твёрже, чем следовало: он уже начал хмелеть. — Это психологическое кондиционирование. Считай, что я тебе приказываю, как третье лицо в организации.
— Светлов меня убьёт, — снова вздохнул Воин и взялся за бокал, — или понизит в должности.
— Если что, я возьму всё на себя. Кроме того, посуди сам: Рива и Витольд прекрасно справляются. С ними Бэрринг, двадцать боевых групп, кроме того, ещё десять моих, о которых ты не упомянул. А если всё станет совсем плохо, то я лично попрошу Светлова переправить тебя к месту событий.
— Палач, это чёрт знает что! Они там делают мою работу, а я здесь пью. С тобой. Кстати, что за повод?
Вместо ответа Палач подошёл к столу, снова включил громкую связь и набрал короткий номер.
— Слушаю вас, — Светлов ответил после первого гудка.
— Александр Евгениевич. Я снимаю Воина с сегодняшней операции поиска. Я слышал проведённый его подчинёнными брифинг и готов засвидетельствовать, что группа работает превосходно и в отсутствие старшего. В случае необходимости…
— Я понял тебя, Палач, — в голосе Александра проскользнула тёплая нотка. Брови Воина взлетели на лоб. — Воин снимается с операции. Я буду следить за её ходом.
Связь отключилась. Палач повернулся к начальнику отдела силового воздействия:
— Успокоился?
— Честно говоря, да.
— За Риву боишься?
— А как же? Хочу узнать, получится ли сделать из абсолютного аналитика приличного бойца.
— Так ты хочешь не просто переманить её под своё крыло?
— Да, хочу взять её в ученицы.
— Что предполагает…
— Да ничего пока это не предполагает, — Воин залпом допил вино и потянулся к бутылке. — Есть тонкое ощущение, что мне там ни черта не светит.
— Хм. Странно слышать такие слова от инкуба.
Воин прищурился на люстру.
— А я не пользуюсь своим даром. Уже давно. Слушай, раз у нас пошёл такой процесс, может быть, к Мо спустимся? У него весело.
— Не хочу, — Палач открыл следующую бутыль. — Точно не сегодня.
Воин длинно присвистнул.
— Всё настолько скверно?
— Хуже, чем ты думаешь. Мы с тобой редко разговаривали по душам…
— Да, считай, вообще не общались. Я удивлён, что ты попросил зайти меня, а не Жрицу. Или Александра Евгениевича.
— Жрица — прекрасный человек, но она женщина. А Алехандро спасал мой рассудок дважды. Я не могу больше вешать на него свои проблемы.
— И остаюсь я, — вздохнул Воин. — Пьяница и разгильдяй, которого неизвестно как повысили до начальника отдела.
— Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, — нахмурился Палач. — К чему эта показуха?
Воин коротко рассмеялся.
— Считай, что я тебя проверял. Заодно и себе польстил. Я в твоём распоряжении, Палач. Ты сказал, Сандер дважды спасал тебя. Расскажешь?
— Почему бы и нет? Должен же кто-то знать о том, что я собою представляю.
— Ну, в целом твою историю я знаю. Правда, большей частью — по слухам. Кое-что раскопал в архивах.
— Поделись. Мне интересно, что про меня рассказывают в этом веке.
— Тебе точно больше трёх тысяч лет, и ты бывший эмиссар смерти. Лучший боец Агентства, невзирая на то, что Воином зовут меня, — сам впитывал твою науку. Твоё предыдущее имя мне тоже известно. Ты лично ликвидировал трёх эмиссаров. Одного в какой-то седой древности, второго в самом начале научно-технической революции и третьего, кажется, во время Второй Мировой. Ещё при тебе лучше вообще не упоминать об эмиссариате: можешь убить. У тебя никогда не было ни любовников, ни любовниц, в связи с чем делаются совершенно дикие предположения. Кроме того, ты не берёшь учеников. Только курируешь. Кажется, всё. Ах, да, говорят, что ты можешь перемещаться по зыбким слоям едва ли не через врата ада. Вот, теперь всё.
— Надо же, — Палач усмехнулся, — практически всё — правда.
— Практически?
— Первый раз Алехандро вытащил меня, когда я смог вырваться из-под власти своей госпожи, — начальник отдела бархатного вмешательства говорил медленно, с явным усилием выталкивая слова. — Говорят, если жить долго, рано или поздно всё забывается, приходит равнодушие, пресыщение миром. Бред. Я могу сказать это совершенно точно, ведь я когда-то был простым человеком. Мне четыре тысячи шестьсот восемьдесят три года, эмиссаром я стал в двадцать четыре, перестал им быть в семьдесят восемь. А боль не утихает до сих пор. Госпожа славно расквиталась со мной за предательство. Она не оставила мне ничего. Даже имени. Только умение убивать и чувствовать боль. Алехандро подобрал меня, как побитую собаку на обочине тракта. Рассказал, что мой уход из системы эмиссариата был рассчитан Союзом.
— Союзом?
— Потом его называли Орденом, Комиссариатом. Теперь — Агентством.
— Сильно. И ты, я полагаю, после таких новостей…
— Нет. Что с того, что моё желание вырваться из того круговорота смертей было кем-то подсказано? Это было моё решение. Но тогда мне было вообще на всё наплевать. Смысла к существованию не стало, а я даже умереть не мог. Мне было навсегда отказано в этом праве. И тогда Алехандро взял меня с собой в резиденцию Союза. И начал лечить.
— Целитель из него тот ещё.
— Не тело, разумеется, а душу. Он абсолютно верно понял, что мне необходим новый смысл. Пусть даже самый простой. Но за который я смогу зацепиться краешком сознания. И чуть подтянуться.
