Разводящий, потянув время, мотнул головой вперед:
- Туда хочешь?
Илья стоял, натянутый как струна, молчал и смотрел вдаль. Разводящий знает, что ему страшно. Не может не знать. Чего же тянет? Так велели, или сам придумал?
Удовольствие получает от чужих мук? Таких Донкович ненавидел, без разбору там ли, тут ли.
Не дождавшись ответа, разводящий, наклонился; пахнуло кашей, местным пивом:
- Велено на выбор, либо сам пойдешь, либо твоего товарища отправят. Тебе решать.
Сволочи!…жуткие, кровавые раны на лице, на руках, на животе; рубец на месте глаза… Заживет быстро, а что на человека не будешь похож, кому то в городе Дите надо?
В затылке стало жарко, будто приложили горячий компресс. Голова закружилась. И, ни одной мысли. Не вихрилось перед глазами, не стоял вопрос вопросов. Остались тупой ступор плюс сознание того, что сам, по своей воле Илья Донкович человека на смерть послать не может. Не может - и все! Нет у него такого свойства.
Шаг вперед, грудью потеснив пахучего разводящего.
Тот не ожидал даже слюной поперхнулся - острого, что ли, с утра поел? - отрыжка в полный рот слюны; пытается сглотнуть… Детали Илья видел отчетливо и как бы фрагментами: толстая налитая ряха; губы дергаются, глаз выпучен. Не ожидал.
Только и промямлил, поступившись назад:
- Ага. Иди…
Илья на негнущихся ногах двинулся в начало шеренги. Проходя мимо Сергея, услышал:
- Дурак. Меня все равно туда загонят. Дурак.
Не ответил. Что было отвечать? Что дурак, козе понятно. Что герой - чепуха.
Просто, сделал единственное, для себя возможное.
Теперь Илья стоял на отшибе. За спиной уже сформировали следующую бригаду, так сказать, умеренного риска, а за ней и третью. Не обернулся, даже когда окриком погнали вперед.
Пошли. Но на набережной, аккурат против двери в лекарню шеренгу остановили.
Теперь Илья посмотрел в конец строя. Сергей топтался в последней партии. Память услужливо подкинула: "Уголовник с очень бурным прошлым всегда сумеет…" Молодец г-н Алмазов, мастерски подпортил человеку последние минуты жизни.
На порожек лекарни тем временем выкатился Иосафат. Якобы с очередной проверкой тут ошивался. Придирчиво осмотрев шеренгу и отметив порядок распределения, председатель трибунала пошел в хвост, к разводящему. Все головы повернулись в ту сторону. Кое-кто смотрел с надеждой. На что? Удивился Илья. Вдруг очистные отменят?
И тут осенило: похоже, Сергей вчера был прав - предстояло переформирование бригад.
- Бля! Чего же они тянут?! Вода уходит. Гляди! - прорезался рядом бригадник из тех, кто попал на очистные по второму разу. Рецидивист тыкал пальцем в сторону русла. Там мутная масса, лениво ползущая к решетке, стала на глазах опадать. По граниту с внутренней стороны потекли слизистые дорожки. Кто-то мелко разбегался по отвесным стенкам. Посередине стрежня обозначился каменный гребень. Чем дальше уходила вода, тем лучше становилось видно: в остатке кто-то жил, бурно кишащей, жизнью, до озноба, до холодных пяток похожей на жизнь террариума.
Наконец в хвосте колонны договорились. Иосафат Петрович, подавшись к центру, провозгласил:
- Неправильно распределенные силы, завсегда наносят вред. Не подумал распорядитель наш, что новичок в первой бригаде такого натворит - три очистки потом не исправят.
Ай да Серега! Ай да господин Углов. Провидец! Ведут уже предсказамуса во главу.
А водичка-то уходит. Вот и битый рецидивист засуетился, выталкивает Илью из шеренги:
- Тебе в третью. Давай вали. Да молись. Тьфу. А, все одно - помирать.
Сергей, пробегая мимо, громко подтвердил:
- Двигай назад, да не суй руки, куда не надо. Помнишь? - и унеся, не дожидаясь ответа. Они уже все бежали к платформам.
Конструкция очистных платформ дизайн имела весьма примитивный. Тросы, перекинутые через блоки, удерживали на весу три помоста. Первый - у самой решетки. Второй - наискосок и чуть ближе к береговой линии. Третий - у берега, соответственно. На первую платформу можно было попасть, только по двум другим, перепрыгивая с угла на угол.
Как только трое - авангард - очутились на своей платформе, она пошла вниз.
Вторая партия загрузилась почти следом. Третью придержали.
Илья в это время разрывался: одним глазом смотрел на Сергея, как тот быстро орудует страшным крюком; другим, пытаясь наблюдать за противоположным берегом.
Там тоже спускали платформу. Илья толкнул соседа, следившего за работой своих:
- У них тоже очистные?
- Всегда так: они со своей стороны чистят, мы - со своей.
Люди на той стороне были одеты в одинаково нелепые длинные серые рубища. На головах у всех - остроконечные колпаки. Сосед пояснил:
- Шапки такие: все лицо закрыто, только прорези для глаз. Видать плохо, зато лицо почти всегда цело остается.
Илья отметил, что работающих с той стороны было не в пример больше чем с алмазовской. Сразу много провинившихся случилось или так всегда? Но спросить не успел, им скомандовали, грузиться.
Первая бригада орудовала не только с платформы. Люди соскакивали с шаткого, деревянного помоста в жижу и быстро, быстро, работая крюками, освобождали каменные ячейки. Когда третья бригада приготовилась принимать корзины, часть решетки уже была свободна.
Вторая бригада только-только пустила в дело свой инструмент, когда, наконец, в игру вступила владычица здешних мест: из ячеи как из дула выметнулась длинная, перламутрово поблескивающая, веревка. Она походила на изящное лассо. Петля пролетела метра три и распрямилась. Расчет на скорую поживу не оправдался, и Дура начала шарить по окрестностям отростком как пальцем. Когда чувствительные рецепторы наткнулись на край платформы, движения щупальца резко убыстрились.
Илья замер, смотрел, не мог оторваться. Его толкали, он не реагировал.
Первым зацепило человека, стоявшего на краю платформы. Он даже шевельнуться не успел, замотало как веревкой. Но было видно, что веревка - как то ни жутко - его выедает. Там где щупальца касались тела, оно таяло, как снежок под напором горячего, железного прута. Человек умер почти сразу. Его сволокло с помоста, а в ячейках появились новые отростки.
Однако удачной оказалась только внезапная первая атака. Люди уже вовсю отбивались крюками. Взвившееся гигантским вопросительным знаком щупальце, под самое основание подсек Сергей. Он был ниже других ростом. Ни с кем не спутаешь.
Остро отточенная грань крюка, легко, без видимой напруги срезала перламутровую плеть. На той стороне, у игнатовцев, тоже воевали. У них потерь было больше. Кое-кого, - вернее, останки, - уже вытаскивали на берег.
