Ссохшиеся морщинистые руки тряслись, но старушка смогла снять с себя талисман и отдала его жене маркграфа. Та немедленно направилась к издыхающему существу. Ганс хотел остановить ее, но Грубер задержал его.
— Она знает, что делает, можешь мне поверить, — сказал старый воин Комтуру.
— Ления рассказала мне, что служанка у них недавно. Ее предшественница слегла, и тогда Мариса приехала из каких-то дальних краев, — поделился сведениями Драккен.
Левенхерц кивнул.
— Если этот зловещий талисман долго был в ее семье, они могли и не знать о его силе. Но он ведет этих существ по своему следу. Они чуют ее запах — или запах предмета, которым она владеет.
— Но что это? — спросил Арик.
— Коготь демона, которому они поклоняются? Выпавший ноготь бога? — Левенхерц пожал плечами. — Кто знает? Кому охота знать?
— Человеку, который любит знания, как ты? — предположил Ганс.
— Поверь, Комтур, есть вещи, о которых лучше не знать никому.
Жена маркграфа показала амулет смертельно раненой твари и еле успела отпрыгнуть назад — воин дернулся вверх и попытался схватить коготь с рычанием и визгом.
Грубер подошел и опустил молот на его голову быстрым уверенным движением.
— Вот наше доказательство, — постановил он. Все застыли, заслышав плачущие звуки, доносящиеся из леса. Новой волной нахлынул могильный запах.
— Они снова почуяли амулет, и теперь еще сильнее, чем прежде, — сказал Левенхерц, — так что скоро мы встретимся.
— К оружию! — закричал Ганс, подгоняя людей. Он указал на круг костров. — Нет, нам их никогда не одолеть. Их больше, да и ночь им на руку. Вряд ли мы отобьем их атаку до рассвета. Есть только один способ.
Белый Отряд и его подопечные влетели в сутолоку, царящую в кольце огней. Теперь они могли видеть, как приближаются черные всадники, и слышать стук копыт их коней. Дюжины красных глаз загорались во тьме подобно адским звездам.
Ганс попытался сосчитать темные фигуры. Их снова оказалось двадцать, словно не было убитых в первой стычке. Волк тихо выругался.
— Этак они будут каждый раз возвращаться в полном составе, — прошептал он Груберу. — Тогда мы их точно не осилим. Мы не можем так сражаться — они задавят нас числом. Мы не можем и бежать — они проворнее нас. Эти порождения тьмы будут преследовать нас, пока не получат то, за чем пришли.
Неприятель стоял за кольцом огней, полностью окружив лагерь. Сладкий запах был непереносим.
— И что тогда делать? Погибнуть в сражении во славу Ульрика? — спросил Грубер.
— Да, так… или иначе, — сказал Ганс. — Их можно провести. Это наш единственный шанс выжить…
Он взял талисман и выступил вперед, так что темные всадники могли его видеть. Затем молниеносно, не дав никому и секунды, чтобы осмыслить происходящее, Ганс положил талисман на камень и взмахнул молотом Левенхерца, что было сил.
Всадники в ужасе закричали, но ни один не успевал помешать Гансу. Тяжелый молот превратил талисман в мелкое крошево. Во взрыве света и вспышке зеленого, зловещего пламени на миг исчезло все. Взрыв отбросил Ганса назад, а от молота осталась только рукоять.
Талисман исчез.
Красная молния, словно кровь, обращенная в энергию, заметалась над поляной поверх голов людей в центре круга. Неизвестно откуда налетел горячий вихрь. Призраки завизжали в один голос, свирепый смерч увлек их в свою бешеную круговерть, словно безвольные обрывки черной ткани, и унес во тьму ночи.
Четыре изнурительных дня пути потребовалось им, чтобы добраться до Мидденхейма. Белый Отряд сопровождал маркграфа до самого графского дворца, где предстояло поселиться высокородным погорельцам. Настала пора прощаний. Выслушивая неумеренные благодарности маркграфа, Ганс обводил взглядом двор. Драккен неловко и застенчиво целовал служанку. «До свидания, Ления». Ганс почему-то подозревал, что это свидание не заставит себя долго ждать. Моргенштерн и Аншпах катали на закорках детишек, взяв на себя ответственную роль коней в «конном бою», а знаменосец Арик успокаивал до сих пор перепуганную Марису. Грубер стоял рядом с Гудрун.
— Простите меня, госпожа, — мягко говорил Грубер. — Я ошибочно подозревал вас в том, к чему вы не имели никакого отношения. Стыд и позор на мою седую голову.
— Вы спасли мне жизнь, господин Грубер. Я бы сказала, мы в расчете. — Она улыбнулась, и его сердце в который раз дрогнуло.
— Если бы вы только были моложе и я была свободна, — проговорила она то, о чем думал он. Их глаза встретились на короткое страстное мгновение, потом оба рассмеялись и простились.
В величественной темноте Храма Волчий Хор глубоко, сильно пел прочувствованный благодарственный гимн. Голоса замирали в неподвижном, прохладном воздухе.
Левенхерц стоял на коленях перед главным алтарем. Он поднял голову, заслышав приближающиеся сзади шаги.
Ганс смотрел на него. В руках у Комтура был какой-то предмет, завернутый в старую волчью шкуру.
— Пантеры будут очень огорчены, когда узнают, что мы украли их славу, — сказал Левенхерц, поднимаясь с колен. Ганс кивнул.
— Они будут жить. И думать, будто мы намеревались уйти подальше от боевых действий.
В разговоре возникла долгая пауза. Ганс неотрывно смотрел на Левенхерца.
— Полагаю, ты снова будешь настаивать на переводе.
— Нет, если вы позволите мне остаться, Комтур. Я долго искал свое место. Возможно, оно здесь, в этом Отряде Волков.
— Тогда добро пожаловать в Белый Отряд, воин. Я буду гордиться таким смелым подчиненным.
— Надо бы мне зайти к жрецам-оружейникам, новый молот освятить.
Ганс протянул ему меховой сверток.
— Нет нужды. Сам Ар-Ульрик позволил мне взять это из храмового реликвария.
Старый боевой молот, оказавшийся в шкуре, был великолепен. Его покрывал слой патины — след возраста и частого применения.
— Он принадлежал Волку по имени фон Глик. Один из храбрейших и самых верных друзей, он погиб недавно. Ему бы понравилось, что его молот снова оказался в руках Волка, а не пылится в старом сундуке.
Левенхерц взял славное оружие, взвесил его на руке, проверил баланс.
— Это честь для меня, — сказал он.
Вокруг них поднимались к потолку звуки пения Волчьего Хора, вырываясь из храма и устремляясь к небесам над Мидденхеймом подобно дыму.
Рабочий, один из многих, пробегающих мимо нас от обугленной громады Храма Морра, места их работы, рассказал нам о причине такого волнения. Мы услышали эту новость последними в Мидденхейме. Она пересказывалась на рынках и в кофейнях, перекочевывала из гостиниц в трущобы, передавалась криками из окна в окно над кривыми улицами и крутыми подъемами аллей. Сейчас она была у всех на устах. Мы прекратили копать, дали отдых своим лопатам и киркам и стояли в полуотрытой могиле, обдумывая услышанное. В Городе Белого Волка начинался весенний день. Смерть витала в воздухе.
