Теперь они становятся на свои места так, как стояли во времена Древних. Под этими звездами похоронил себя в камне сын кровавых богов, и под ними он возродится к новой жизни!
— Но каким образом?!
— А как вы думаете, что собираются делать люди «Феникса» с генетическим материалом, который украли из лаборатории Артура Райса? Зачем я поведал вам об опытах Лебенсборна? Может, вы и о клонировании не слышали, господин журналист? Майя Карински была права — Он грядет!
— Зачем ты рассказал этому психу всю историю? — осведомился доктор Айзенберг с кислым выражением лица.
— Чтобы он рассказал свою, — буркнул Стив Сойер. — Баш на баш. Ну и что ты думаешь по этому поводу?
— Знаешь, мое терпение истощилось. Слушай внимательно: какими бы фашистами не были сотрудники «Феникса» (что само по себе нуждается в серьезном обосновании, Стив: такими обвинениями зря не бросаются), у них все равно ничего не выйдет. Пусть они хоть причастятся этим чертовым порошком перед портретом Адольфа Гитлера!
Во время войны немцы истратили на свое «Анэнербе» не меньше, чем мы на Манхэттенский проект, а результат? Никакого "оружия возмездия" так и не выковали, никаких потусторонних сил себе на помощь не призвали! Потому что наука — это наука, Стив, а чепуха — она и есть чепуха, сколько не пляши вокруг.
Клонирование человека не просто запрещено, друг мой, оно невозможно. Не решена куча важных проблем. Пресловутая овечка Долли — один удачный опыт на сотни безуспешных. Да и тот удался не совсем. Ты слышал про "теломерный барьер"? Клетки помнят свой возраст, и клон развивается слишком быстро, а потом столь же быстро старится… кроме разве что случая, когда оригинал бессмертен, чего просто не бывает.
Так что можешь спать спокойно: никто пока не грядет, а «Феникс» еще выведут на чистую воду. Возможно, и с твоей помощью, если ты не бросишь это дело.
— Спасибо, — тихо сказал журналист. — Ты меня убедил.
Следующий день выдался ясным и солнечным. О вчерашней грозе напоминали лишь лужи, отражавшие в себе ослепительно-голубое небо, да влажное благоухание зелени в аккуратных маленьких двориках.
Друзья прощались на крыльце.
— Будь здоров, Айзек, — сказал гость, крепко пожимая хозяину руку. — Ты не представляешь, что для меня сделал.
— И тебе всего хорошего, Стив. Звони.
— Жаль, что не пришлось повидать Джейн и Джейкоба… Кстати, когда у него день рождения? Надо будет поздравить: год — это дата!
— Пятого мая, — сказал Айзек Айзенберг, широко улыбаясь.
июль-август 2000
Все началось с одной старой книги… Да, собственно, не такой уж она была и древней — чуть более десяти лет прошло с той золотой поры, когда книг не печатал разве что ленивый, и все шло нарасхват.
Но как же состарили ее эти годы! Обложка выцвела и истрепалась, переплет едва держался на липкой ленте, страницы покоробились от влаги, а на некоторых, видимо, кто-то ел. Я взял ее в районной библиотеке, на полке "Детективы. Фантастика", раскопав это сокровище где-то между Чейзом и Гаррисоном. Но в отличие от сей парочки знаменитостей, имя автора книги — Геннадий Голубев — было мне совершенно незнакомо.
Тем не менее, книга заставила меня жечь свет всю ночь, осторожно переворачивая ветхие страницы — до разноцветных кругов перед глазами и головной боли.
В рассказах Голубева, по существу, повторялся один и тот же сюжет: самые обыкновенные, ничем не примечательные люди вдруг оказывались втянуты в водоворот странных и пугающих событий. Иногда героям удавалось счастливо выкрутиться, но в большинстве случаев их ждал трагический финал — смерть, безумие, физические и духовные муки без надежды на избавление…
Какая-то разгадка происходящему давалась лишь в романе под зловещим названием "Рожденный в Хэллоуин", составлявшем основную часть книги. Действие, как это нередко бывало у фантастов в ту пору, происходило в Соединенных Штатах Америки, а главного героя звали Джордж Карпатски. Похоже, с детства над ним тяготело жуткое проклятие…
Родители Джорджа долго и мучительно болели. Болезнь свела обоих с ума и заставила окончить дни в психиатрических клиниках. Юный Карпатски в то время еще ходил в школу. Он остался на попечении деда, которого очень любил… Но и дед вскоре умер, лишь на несколько лет пережив собственного сына. Джорджу пришлось жить с дальними родственниками, третировавшими его.
И всю дальнейшую жизнь героя романа преследовали несчастные случаи, болезни, страдания и бесконечные потери — родных, друзей, любимой женщины…
Но после очередного приступа непонятной болезни с осложнением на мозг Джордж вдруг обрел способность видеть вокруг себя призрачных существ ужасного и гротескного вида, коих больше не дано было узреть никому. Постепенно он понял, что именно эти твари ответственны за все то, что люди полагают волей случая, превратностями судьбы или злым роком. Очевидно, Джордж не мог ни с кем поделиться своим открытием, не рискуя разделить судьбу родителей, и ему оставалось в одиночку изучать тайные силы, плетущие свои незримые сети вокруг нас. Рациональный ум Карпатски никак не мог принять идею трансцендентного зла, равно как и добра. Разными способами он пытался вступить в контакт с чудовищами и выяснить смысл их деяний. Чтобы обратить на себя внимание, Джордж разрушал какие-то их планы, и в конце концов, по-видимому, разозлил…
К сожалению, роман обрывался буквально на полуслове. Ошарашенный этим, я посмотрел номера страниц — нескольких явно не хватало! Если их и вырвали из книги, то сделали это весьма аккуратно. Мысленно обругав неизвестных злодеев, я принялся за послесловие.
В нем критик, некто Вадим Бражников — очевидно, недавно вкусивший прежде запретных плодов Фрейда и Юнга — вовсю растекался мыслью по древу. По его просвещенному мнению, систематически убивая и калеча героев в своих произведениях, автор как бы совершал ритуальные жертвоприношения, стремясь оградить себя от темных сил. Что на самом деле бесполезно, ибо они суть неотъемлемая часть личности писателя, его "обратная сторона Луны". "Когда, — велеречиво писал Бражников, — автор, словно беззастенчивый и достоверный хронист описывает те чудовищные лики, коими наполнено его бытие, он описывает на самом деле того единственного, уродливого монстра, в общении с которым у него есть немалый опыт, а именно — самого себя". Об этом же, якобы, свидетельствовал и финал (которого мне, увы, так и не довелось прочесть).
