Уилл скорчил рожу и сказал:
– Ты хотел сказать – шлюхам в тавернах, в надежде заглянуть им под юбку.
Клетус похлопал его по спине.
– Чтобы были внуки, нужно сначала завести детей, а чтобы были дети – надо заглянуть под пару-тройку юбок.
Позже в Дощатом городе дорнийцы пили за будущую невесту Квентина, отпускали сальные шутки по поводу его грядущей брачной ночи, говорили о том, что они увидят, о том, что совершат, о славе, которую они завоюют.
«А все, что выпало на их долю – парусиновый мешок с камнями».
Сколь ни горевал он по Уиллу и Клетусу, потеря мейстера Кедри ощущалась острее всего. Кедри свободно владел всеми языками Вольных Городов, даже гискарским диалектом, на котором общались на побережье Залива Работорговцев.
– Мейстер Кедри поедет с вами, – в ночь перед отправлением сказал отец. – Слушайся его советов. Он посвятил полжизни изучению Вольных Городов.
Но на взгляд Квентина, даже если мейстер был бы сейчас с ними, дела шли бы ничуть не лучше.
– Я бы продал свою мамашу за глоток свежего воздуха, – пожаловался Геррис, когда повозка пробиралась через портовую толчею. – Тут влажно, как у Девы в дырке, а нет ещё и полудня. Ненавижу этот город.
Квентин был с ним согласен. Гнетущая влажная жара высосала из него все силы и заставила чувствовать себя грязным. Хуже всего было то, что и ночь не приносила облегчения. На горных лугах к северу от владений лорда Айронвуда воздух после захода солнца всегда был свеж, каким бы жарким ни был прошедший день. В Волантисе же ночью стояла та же духота, что и днем.
– Утром «Богиня» отчалит к Новому Гису, – напомнил ему Геррис, – По крайней мере, мы окажемся чуть ближе к цели.
– Новый Гис на острове, и порт там гораздо меньше здешнего. Да, мы будем ближе к цели, но мы можем там и застрять. И Новый Гис заключил союз с Юнкаем, – эта новость Квентина не удивила: Новый Гис и Юнкай – гискарские города. – Если и Волантис присоединится к их союзу...
– Нам нужен вестеросский корабль, – предложил Геррис, – какой-нибудь торговец из Ланниспорта или Староместа.
– Мало кто заплывает так далеко, а те, кто добирается сюда – набивает трюмы шёлком и пряностями с Нефритового моря и тут же поворачивает домой.
– Может, тогда браавосский? Говорят, их корабли с багряными парусами доплывают до самого Асшая и островов в Нефритовом море.
– Браавосцы – потомки беглых рабов. Они не торгуют в Заливе Работорговцев.
– У нас хватит золота, чтобы купить себе корабль?
– И кто будет им управлять? Ты? Я? – Дорнийцы никогда не были мореплавателями – с тех самых пор, как Нимерия сожгла свои десять тысяч кораблей. – Моря вокруг Валирии опасны и кишат пиратами.
– Хватит с меня уже пиратов. Не будем покупать корабль.
«Для него это все еще игра, – понял Квентин, – точно такая же, когда он повел нас шестерых в горы искать старое логово Короля-Стервятника».
Не в духе Герриса Дринкуотера думать о будущем поражении, а тем паче – о смерти. Похоже, его не образумила даже смерть друзей.
«Он предоставляет решать мне – он знает, что моя осторожность может тягаться с его смелостью».
– Возможно, Громадина прав, – сказал Геррис. – Плевать на море, завершим путешествие сушей.
– Ты знаешь, почему он так говорит, – ответил Квентин, – он скорее умрёт, чем ещё раз ступит на палубу корабля.
Громадина всю дорогу промаялся морской болезнью. В Лисе он четыре дня приходил в себя. Им пришлось остановиться в гостинице, где мейстер Кедри уложил Громадину в постель с периной и поил отварами и настоями, пока щеки пациента снова не порозовели.
Попасть в Миэрин сушей было возможно, что правда, то правда. Добраться туда можно было по старым валирийском дорогам. Мощеные тракты древней Валирии в народе называли драконьими дорогами, но та, что вела на восток – из Волантиса в Миэрин, заслужила более зловещее название: дорога демонов.
– Дорога демонов слишком опасна, и добираться по ней чересчур долго, – сказал Квентин. – Как только слухи о королеве дойдут до Королевской Гавани, Тайвин Ланнистер отправит за ней своих людей.
В этом его отец был уверен.
– А к его приказам наверняка прилагается нож. Если они доберутся до неё первыми...
– Будем надеяться, что её драконы учуют убийц первыми и сожрут, – отозвался Геррис. – Что ж, если мы не можем найти корабль, и ты против поездки верхом, мы можем вернуться в Дорн.
«Признать поражение и приползти назад в Солнечное Копье, поджав хвост?»
К невыносимому разочарованию отца, под испепеляющие насмешки песчаных змеек? Доран Мартелл вложил судьбу Дорна в руки Квентина – и он не подведет отца, пока жив.
Хатай грохотал окованными железом колёсами, нагретый солнцем воздух дрожал над улицей, делая окружавшее похожим на наваждение. Между складами и причалами в порту теснились всевозможные лавки и ларьки. Здесь можно было купить свежих устриц, там – железные цепи и оковы, тут – фигурки для кайвассы, выточенные из слоновой кости и нефрита. Тут же были и храмы, куда моряки приходили поклониться своим чужеземным богам, распологавшиеся бок о бок с борделями, с балконов которых женщины подзывали к себе мужчин.
– Глянь-ка на эту, – подтолкнул его Геррис. – Кажется, она в тебя влюбилась.
«И сколько же стоит любовь шлюхи?»
По правде сказать, девушки заставляли Квентина чувствовать себя не в своей тарелке, особенно симпатичные.
Когда Квентин впервые приехал в Айронвуд, он по уши влюбился в Инис, старшую дочь лорда Айронвуда. Хотя он ни разу ни одним словом не выдал свои чувства, мечты о ней он лелеял годами... пока её не выдали замуж за сира Риэна Аллириона, наследника Дара богов. Когда Квентин видел её в последний раз, она кормила грудью сына, а ещё один цеплялся ей за юбку.
После Инис были близняшки-Дринкуотеры – пара смуглых девчушек, обожавшая охотиться с соколом, лазать по скалам и вгонять Квентина в краску. Одна из них подарила ему первый поцелуй – хотя он так и не узнал, которая именно. Они были дочерьми рыцаря-ленника. Двойняшки были не подходящего для женитьбы происхождения, хотя Клетус считал, что это не мешает с ними целоваться.
– Когда ты женишься, то сможешь взять одну из них в любовницы. Или обеих, почему бы и нет?
У Квентина нашлась не одна причина «почему нет», так что он постарался избегать близняшек, и второго поцелуя не было.
Не так давно его стала повсюду преследовать младшая дочь лорда Айронвуда. Гвинет было почти двенадцать, и это была невысокая, тщедушная девочка, чьи чёрные глаза и тёмные волосы выделяли её среди родни – все они были голубоглазые блондины, как на подбор. Она, впрочем, была умна, скора и на язык, и на руку, и твердила Квентину, что ему надо дождаться, пока она расцветёт – тогда она сможет выйти за него замуж.
