–Мэлис, – начал Рингил, пытаясь сообразить, на что может рассчитывать. И незамедлительно получил ответ – от оплеухи удалось уклониться не без труда. – Ты что?
–С ума сошел – так на меня действовать? Тебе девчонок мало? – значит, она понимает, в чем суть привлекательности... Точно, ведь ее, кажется, тоже делали беспредельщики... Но в ней никакой привлекательности нет...
Рингил присмотрелся к боевой подруге, соседке по предпоследнему плену и спасительнице... Да, сходство между ними было чисто внешним. Хейтера тянуло к Мэлис не из-за конкретной силы-проклятия, а по более абстрактной причине. Противоположности, как водится, притягиваются, и Рингила тянуло к мощным натурам – сильным, как Сулмор, жестоким, как Веледа, непреклонным, как Нора...
Мэлис олицетворяла то, чем блистали все три девчонки, а еще она не поддавалась на провокации, отчего становилась, так сказать, желанней...
–Да нет, даже многовато, – несмотря на все то, что связывало хейтера с тремя девочками, он, в принципе, мог бы обменять их троих на одну Мэлис... Только в этом было сложно признаться самому себе. Сложно – но не сейчас. – Тебя бы хватило...
–Прости, а меня ты спросил? – в серых глазах Мэл, так похожих на его собственные, сверкнули недобрые искорки. – Может, я уже морально готовлюсь к смерти, а ты мне мешаешь... И вообще – ты о девчонках подумал?
–Я спрашиваю сейчас, – Рингил прибавил обаяния. – И какое тебе до них дело?
–Я не хочу, чтобы моей смерти радовались, – как сложно говорить на языке чужой логики... Если в хейтерской модели мира я еще ориентируюсь, то уж модель идеалистов, предельно простую... не понимаю. Не понимаю и все тут. Нет, конечно, если посмотреть по деталям, то все ясно – своя смерть подается как причина для усиления горя и ненависти в мире, необходимо умереть так, чтобы ненавидели не столько тебя, сколько причину твоей смерти, остающуюся жить... Основателем был явно кто-то типа Ника Лары, точно желал отомстить посмертно...
–Ты правда думаешь, что моей будут радоваться? – ну вот, хоть думать начал, буся полосатая... Конечно, когда он вот так улыбается, хочется потакать ему во всем, как котенку, который грызет тебя за ногу – но так мило... И рука, протянутая оторвать и отшвырнуть подальше, – гладит. Скрытый мазохизм, конечно, в худшем своем проявлении.
–Не знаю, – если вот так будет себя вести – вздохнут с облегчением, причем многие... А может – и обрадуются. Например, тому, что больше некого спасать из горящих льдов и прочих неприятностей. – Скажи, ты думаешь, что я могу это решать? Все зависит от того, когда ты умрешь, как, что сделаешь напоследок, чего не закончишь, сможешь ли правильно подать народу обстоятельства... Тут можно сидеть и думать без передыху, можно в легенды влезать с ногами, можно на пиар до самого конца работать и все равно точно ничего не скажешь. Поэтому мы и ищем тех, кто нас будет помнить и ненавидеть, кажется...
–Но ведь тебе будет плохо, если я умру, – не вопрос, утверждение... И верное, до жути верное... Действительно, будет. Хоть и не как хейтеру, в целом...
–И меня тебе достаточно? – вообще-то уже говорил, что хватило бы, но в другом контексте... Блин, как же все сложно – будь у парня хоть желание героем стать, можно было бы разобраться, но Рингил считает, что ему хватает одной этой реальности.
–Если бы ты не уходила – тогда да, – как удар под дых, если честно... Я внимательно посмотрела в глаза, жутко напоминающие мои собственные, и прочла там за абсолютно Контеровским обаянием... страх за себя.
Мне стало смешно. В последний раз я смеялась так, когда после двухчасового наблюдения за сложнейшей партией в какую-то дико заумную игру выяснила, что поставлено на кон... Два товарища сражались за полнейшую фикцию, какую-то реальностную реликвию, которую проще было скопировать, чем разводить бой. И если бы народу хотя бы было интересно играть, а выигрыш был несущественным – нет, их интересовал именно результат! Помнится, вместе со мной тогда повеселились многие, включая Сулмор. Ангмарская, в присущем шокерам стиле, сделала сотню копий вожделенного приза и раскидала их по комнате, умыкнув оригинал. За оригиналом к нам потом приходили, но получили дулю. Так, кажется, этот несчастный артефакт и валяется у Сулмор под кроватью... или под столом.
В общем, ситуация очень напоминала ту, давнюю. Только в роли ненужной фикции с высоким статусом выступала моя жизнь, которой ровным счетом ничего не угрожает. В смысле, если я не захочу, а я не захочу точно. Жизнь у меня на много лет вперед запланирована... Местами плотно. И планы эти мне нравятся.
А кое-кто ведь из кожи вон лезет, чтобы позволить мне жить дальше. Готов на меня свою смерть в качестве предохранителя повесить. Или влюбить в себя. Что меня больше устроит...
–Я не уйду, – блин, тут иначе не ответишь, хоть этого ответа и ждут с нетерпением... Может, добавить горечи? – Не уйду, пока ты существуешь. Но я не смогу ненавидеть тебя за твою смерть бесконечно, моя цель для этого слишком близко...
Заумью на заумь, доумью на доумь – так и надо отдельных хейтеров бить...
Можно считать, что я победила – хотя бы по очкам.
–Понятно, – Рингил уставился в пол. – Что ж, прости за этот разговор... Мне казалось, что тебя тоже тянет ко мне...
–Не до такой степени, – сорвалось с языка честное высказывание. Да, если бы на горизонте не маячило трио личностей, коим я обязана, то есть мир обязан, а я – опосредованно, или не будь у меня совести, моих чувств к Рингилу хватило бы. И случилось бы то, что я когда-то видела в давних глюках...
Рассказать ему, что ли, про эти глюки? Про радугу, обрывающуюся в пропасть, про то, как я могла бы стать диктатором? Про будущее, которого не будет – потому, что я тогда не осталась с непредельщиками? Не позволила Дэз дать мне даже краешка власти... Дождалась официальной передачи заслуженного места и заняла его формально, но по своему желанию.
–Понятно, – повторил Рингил, развернулся и пошел в сужающийся конец коридора. На полпути пространство разомкнулось и пропустило хейтера в себя. Я осталась одна, с противным ощущением, будто что-то сделала не так.
Хотя, по сути, я была абсолютно права.
«Кажется, с ней я шел по радуге, – давние сны обычно не тревожили Рингила – даже повторяющиеся и назойливые, но один конкретный можно было подогнать под жизнь. И объяснить. – С Мэлис – похожей на меня внешне и совершенно чужой внутри...»
Сон этот последний раз соизволил посетить спящего хейтера очень давно, уже после первого расставания с коллегой. И закончился он не падением с радуги, а иначе – Мэлис ушла по своей дороге, а он пошел за ней... Дорога после того, как Мэл проходила по ней, обрушивалась в пропасть, а он все шел и шел – цепляясь за колючки и режущие грани скальных выступов, стараясь остаться незамеченным...
