Облитый темно-зеленой броней дракон взмахнул могучими крыльями и оторвался от земли, стремительно поднимаясь ввысь, туда, где кружили братья Феларнир, терпеливо ожидая, когда же она вновь присоединится к ним. Мерно взмахивая широкими крылами, драконица поднималась все выше, казалось, устремившись к самым облакам. Она была в своей стихии, прекрасное и грозное создание, в котором сила сочеталась с мудростью целых эпох, свободная, ласкаемая своевольными воздушными течениями, ничем не сдерживаемая более.
— Прощай, Феларнир, — крикнула в небо Мелианнэ. — Прощай и прости нас, не держи на нас зла! — Но драконица уже едва ли слышала эти слова, поднявшись так высоко, что превратилась в едва различимую точку на фоне пасмурного неба.
Три дракона выстроились клином, как и прежде, но теперь розовый и черный гиганты держались по бокам от Феларнир, давая понять, что защищают и оберегают свою сестру. Они сделали круг над руинами, на краю которых так и стояли люди и эльфы, а затем камнем бросились вниз, к земле. Никто не успел даже толком испугаться, когда три могучих создания, словно сошедшие со страниц древних манускриптов, понеслись над головами вперемежку стоявших смертных и Перворожденных. Лишь порыв ветра ударил им в лица, а драконы уже вновь растворялись высоко в небе. Они летели на запад.
— Ну, вот, кажется, все и закончилось, — тихо, ни к кому не обращаясь, произнес Ратхар. — Они улетели.
— Ошибаешься, друг мой, — заметил Шегерр, все еще задумчиво смотревший в небо. — Драконы улетели, но люди и эльфы остались, как осталась и та ненависть, что гложет души двух великих народов. И еще немало времени пройдет, прежде чем закончится война между ними, и на этих земля вновь воцарится мир, который, хотелось бы верить, продлится достаточно долго.
— Он был моим учеником, вернее, лучшим из тех, кого мне довелось учить за свою жизнь высокому искусству магии, — с ощутимой печалью в голосе произнес Шегерр, опустив глаза. — Его по праву называли сильнейшим из живущих ныне магов, да и кое-кого из чародеев прошлого, тех, кого еще поминают в легендах, он заткнул бы за пояс. Говоря откровенно, еще неизвестно, кто из нас двоих выжил бы там, на башне, если бы он не истощил себя перед нашей встречей. Вызов демона еще никому не давался легко, но даже и в таком состоянии, измотанный, не успевший подкрепить свои силы, он был в шаге от победы, и то, что я взял верх, можно считать не более чем счастливой случайностью.
Маг и наемник стояли у подножия холма, на вершине которого, окруженный немногочисленными фигурами, облаченными в сияющие латы или просторные хламиды зеленых оттенков, полыхал погребальный костер. Пламя, почти не дававшее дыма, взвилось высоко в небо, и даже сильные порывы ветра, налетавшие с недальнего морского берега, не могли хоть немного пригасить его. Там, на холме, на сухих ветках, обильно политых маслом, лежало тело Велара, принца И’Лиара. Это его погребальный костер горел так ярко и сильно, это ему явились отдать последние почести высокородные эльфы. И среди этих избранных, плечом к плечу с ними, глядя в самое сердце огня, пожиравшего тело принца, стояла Мелианнэ, едва сдерживавшая сейчас слезы. У эльфов не было принято проявлять чувства при посторонних, и никому не дано было узнать, чего стоило принцессе сдерживать себя, видя, как пламя поглощает тело ее брата.
Оказывается, эльфы, точно так же, как и жившие в северных землях люди, почитали огненное погребение наиболее достойным мужчины и воина, очень редко предавая своих родичей земле. Ратхар, впервые узнавший это сейчас, был весьма удивлен сходством обычаев Перворожденных и его народа, особенно после того, как расспросил об этом Шегерра. Старый маг знал об эльфах столько же, сколько они сами, и не счел для себя затруднительным поделиться частью этих знаний с наемником, волей-неволей сопровождавшим чародея от самых руин.
Там, на краю древнего города, возведенного неизвестно кем в незапамятные времена, и столь же давно разрушенного, или, скорее, просто покинутого его неведомыми обитателями, в глубокой могиле лежали тела людей, пришедших из Фолгерка. Эльфы не стали помогать магу и наемнику, но и не стали препятствовать им, когда те заявили, что не оставят тела своих родичей на поживу лесным любителям падали. Перворожденные понимали чувства людей, ведь и сами они старались должным образом обходиться со своими умершими, а потому их отряд несколько задержался на руинах, предоставляя людям возможность также исполнить задуманное.
Шегерр не решился хоронить фолгеркцев в самом городе, объяснив это тем, что негоже тревожить обитающих в этих руинах духов, и наемник согласился со словами мага. Всех воинов предали земле так, как это делалось в давние времена на родине самого Ратхара, в доспехах и с обнаженными мечами в окоченевших руках. Наемник не особо верил в то, что загробный мир похож на тот, к которому привык он сам, и не считал важным то, будет ли под рукой покойника оружие, или нет. Но это был древний обычай, и Ратхар исполнил его в точности, насколько хватило его с Шегерром сил.
А рядом с могилой простых воинов нашел свое последнее пристанище и Тогарус, мятежный чародей и придворный маг правителя Фолгерка. Когда все закончилось, и драконы улетели неведомо куда, Шегерр, и присоединившийся к нему наемник нашли искалеченное тело Тогаруса, и старый маг настоял на том, чтобы предать его земле здесь же. Когда же все было сделано, Шегерр сам установил на свежей могиле небольшой камень, на котором силой своей магии выжег несколько непонятных никому, кроме него самого, рун, увидев которые, посвященный сразу понял бы, кто покоится здесь.
Затем отряд, в котором оказались и оба человека, двинулся на юго-восток, к морю. Эльфы несли с собой тело погибшего принца, сраженного рукой Ратхара. Наемник удивился этому, ведь для прочих воинов погребальный костер сложили прямо на месте, но эльфы не сочли нужным что-либо объяснять, и даже Мелианнэ хранила молчание. Они быстро пересекли густые леса, для которых, казалось, не существовало смены времен года, поскольку здесь, несмотря на разгар осени, казалось, царило вечное лето, и оказались на обширной равнине, одним краем упиравшейся в берег моря. И здесь в безоблачную ночь, когда ярко светила прибывающая луна, эльфы сложили костер для своего принца.
Людям не позволили даже находиться достаточно близко, дабы те не осквернили своими взорами тело умершего, чему лично Ратхар был даже рад. Велар погиб на глазах Мелианнэ, и наемник в глубине души опасался, что принцесса захочет отомстить. Он не слишком верил в это, но все же лишь обрадовался тому, что можно лишний раз не показываться эльфам на глаза. Вот так и сидели они с Шегерром в небольшой лощине, краем глаза глядя на окруживших костер эльфов, стоявших неподвижно уже больше часа. Даже старый маг не захотел сейчас ничего объяснять Ратхару, хотя в иной раз с охотой рассказал бы о каком-либо обычае Перворожденных. Вместо этого Шегерр, должно быть, вспомнив недавние события, вдруг заговорил с наемником о Тогарусе. Ратхар, уже понявший, что дьорвикского отшельника с этим магом что-то связывало раньше, внимательно слушал неторопливую речь старца, лишь изредка вставляя свои реплики.
