Казуя, хорошо размахнувшись, хлопнул нижней частью посоха по брусчатке, и волна, которая прошла под ногами, внезапно взметнулась, образуя барьер — ровно такой же, который здесь был ранее. Только мы оказались уже внутри.
— Давайте не затягивать? А то мне в прошлый раз не очень понравилось.
— А мне-то как, — уверила меня Ичика.
— Громовая…
— Ледяная…
Полыхнуло ярким светом. Пока Казуя отвлекал шаровыми молниями нашу ночную гостью, Ичика сосредоточенно промораживала землю. Казалось, оба шинигами не двигаются с места.
Дзиндзя-химэ была недовольна. Могу ее понять. Кому по душе ползать по мерзлой почве? Паммм — плавник на хвосте полетел в сторону шинигами, стоящих за своим лесом сакур. Я отбил его одним движением. Змея обнаружила третьего врага и сосредоточилась уже на мне. Плавники молотили передо мной, но раскрученная глефа была неплохим щитом. Я успевал, но определенные усилия все равно требовались. Ускорение ки очевидно работало не так, как планировалось. Союзники выручали.
Холодно, как будто я был в родной тайге. Казуя занял более удобную позицию на фонаре и осыпал аякаси градом молний, стоя сверху. Судя по тому, насколько медленнее становилась змея, мороз действовал на нее как на любое другое существо.
Нужный момент был здесь и сейчас. Оба лезвия глефы исчезли, и выросло одно длинное.
— Сдохни, зараза, — я даже повышать голос не стал. Противник был слабаком. Хватило одного удара, нанесенного бледно-зеленым лезвием.
Разорванная аура тянулась наверх, и ее клочья будто всасывались в ночное небо.
Казуя снял барьер и убрал посох.
— Что, никто даже не запыхался?
— Да с чего б? — побледневший от мороза шинигами не очень успешно шевелил голубыми губами. — На такой холодрыге только движение спасет. К тому же нам повезло: аякаси только возникла и в полную силу войти не успела.
Кажется, вместе они не сражались — и было очевидно, почему.
Точнее, не они вместе, а кто угодно рядом с Ичикой. Кроме меня.
Вечерняя прогулка была позади. Я задумчиво шинковал овощной салат, попутно пытаясь при помощи ки жонглировать бататами. Бататы периодически шмякались на стол, но ничуть не страдали. За это я их любил отдельно. Мысли бродили и вязли в голове, как будто она была налита густым киселем.
Мне срочно нужно было за монеткой. Салат никуда не убежит.
— Карачун, я сегодня не буду тренироваться. Мне нужна еще одна башка, чтобы думалось эффективнее.
— Скучный ты. Ну давай, — от целого скелета он оставил лишь висящий в воздухе череп.
— Я сегодня попробовал усилить ки нервную систему. Это было не очень эффективно.
— Да, согласен, получилось так себе.
— А почему здесь я делаю так, — я подпрыгнул на пять метров и легко приземлился на место, — а там так не делаю?
— Ты же сам всё только что сказал. Там вам не тут.
Меня озарило. Карачун ухмыльнулся.
— Ты заходи, если что.
Жареная курица покрывалась румяной корочкой. Кисель в голове схлынул, и мысли забегали как надо. Обучение ки не просто так проходит во внешнем мире. Будучи рядом с Карачуном, я оперирую напрямую душой. В реальности же я представляю собой конструкт, а это дает немалые ограничения из-за слабого навыка контроля. Даже здесь, на Востоке, где каждый прохожий знает теорию внутренней энергии, этому учатся с детства и совершенствуют до старости.
Но я не хотел жить здесь до старости.
Смартфон снова завибрировал. Да чтоб тебя, мне начинает надоедать. Каждый раз не новости, а хрень какая-то.
«Костян, я завтра с утра прилетаю, от аэропорта Токио до Сайтамы недалеко. Где-то в 9 часов встреть у дверей общежития, чтобы по запаху ориентироваться не пришлось».
Ох, бать, увидел бы ты, насколько тут, в Японии, мне не до девушек в последнее время — не похвалил бы.
Глава 16
В 8:45 я стоял у дверей общежития, бодрый как никогда. Весеннее солнце пригревало, кто-то чирикал в близлежащих кустах, и в целом утро было неплохим.
— Костян, чота ты вымахал.
Разнежившись, я как-то пропустил тот момент, когда он прошел от ворот до дверей. Мы обнялись — не как люди, не видевшиеся годами — и направились к моему жилищу.
— Пойдем, я тебе матрас подтащил. Извиняй, вторую кровать ставить особо некуда.
— Я вообще думал гостиницу поискать, но это сразу полдня займет. Спасибо, матрас так матрас. Кстати, Костя, а зачем ты рунами так обвесился? На тебя же вся окрестная монстра агрится.
Я застыл прямо посреди лестничного пролета.
— А, ты не заметил? Или подумал, что так и надо? Пойдем-пойдем. Сейчас починю.
Матрас увеличенной длины я прикупил на сэкономленное, как только папа изъявил желание мне помочь. Весной в Токио очень сложно найти жилье: туристы то смотрят на сакуру, то участвуют в местечковых фестивалях, то у них случается турнир по сумо, то еще какая напасть. Было бы намного проще поселить его у себя, благо правила общежития позволяли, а комендант лично изъявила желание поздороваться с гостем при случае. Вещей у Кощея Кощеевича было немного, один рюкзак.
Вторая постель заняла львиную долю свободного пространства, но отец был не в обиде и сразу пошел знакомиться с кактусом, отдельно отмечая его упитанность. Кажется, золотой баррель пока оказался единственным существом, которому было все равно, в Яви жить или в Нави.
Он совсем не изменился: внешностью мы различались мало. Груз прожитых веков никак на нем не отметился, будто и вовсе не было. Располагающее открытое лицо с прищуренными глазами, высокие скулы, достойный при его худобе размах плеч и отличная осанка — Кощеев-старший был известным сердцеедом. Интересно, буду ли я внешне похож на него лет через, скажем, двести? Или у моего табла своя судьба?
Умывшись и расчесав светлые волосы, он чуть обустроился и, кинув вещи в стирку, вынул из отдельного пакета немного дорожной еды. Собрали нехитрый завтрак. Ели мы одинаково: накалывая кусочки на вилку или относя их в рот, прижмуриваясь в особо вкусные моменты, протягивая руку за стаканом с соком. Я и забыл, насколько мы похожи.
— Фух, — папа окинул взглядом стоящие на столе пустые тарелки. — Или я дурак, или ты готовить научился. Если так, то ты совсем уже мужик.
— Всё сам, всё сам. Скатерть с собой не уместилась. Вот учусь потихоньку, — если честно, я немного гордился успехами и радовался хотя и топорной, но похвале, которую столько лет не слышал именно от него.
— Раз мы поели, у нас теперь три задачи. Первая — разобраться с твоими рунами, которые уже скоро в салат превратятся, столько ты их напихал, — Кощей Кощеевич сделал паузу и со скепсисом оглядел круги у кровати.
— Кажется, я и правда перестарался. Как в магазин по темноте пойду, так сразу всякая хтонь рядом концентрируется.
— Это поправимо. Вторая задача — добыть хавчика, потому что едим мы порядочно. А третья — покажи-ка мне город поблизости. Сто лет по цивилизации не гулял.
Я не был уверен, что он применил фигуру речи. Кто его знает, может, и все сто.
— И начнем с первой. Раздевайся до пояса и достань руническую вязь вон оттуда, — папа указал на мою сумку, где я несколько недель назад забыл свой понтовый блокнот.
Его пальцы снимали с пола руны, как будто те были сделаны из липкой ленты, а не из чистой энергии. Каждую встряхивал в руке, и она испарялась крошечным облачком. Потом настала очередь моего собственного тела. С него руны сходили чуть сложнее.
— Костя, я, кажется, уже спрашивал. Ты зачем их столько налепил?
— Да преимущественно в целях защиты. Видишь ли, мне Аля и бабушка нагадали, что нужно срочно паковать рюкзак и валить в Японию, чтобы здесь, под Токио, найти суженую. А поскольку с полетами и вообще путешествиями у нас традиционно сложно, меня окольными путями забросили на Камчатку, откуда я уже добирался до островов. И по иронии судьбы в дороге ко мне всякая шваль липнуть начала: болотные кикиморы, иркутские продавцы бууз, читинские знахари и монгольские шаманы. Вот чтобы они отстали, решил сделаться менее броским, — я показал нарисованные прямо на себе связки, которые по моей задумке должны были отпугивать любопытных. — А когда выяснилось, что здесь околомагической шелупони еще больше, я вот что склепал.
