рядом. Дерек глянул на моих матросов глазом опытного командира и сказал:
- Отличные солдаты! Мне бы таких в эскадрон! Настоящие звери, хоть сейчас в резню!
Мои морские пехотинцы сдержанно заулыбались: 'звери' и 'резня' им понравились. Жаль, Дерек спешил.
- Твой бывший взвод сейчас в моем эскадроне, - сообщил он мне, картинно взлетая на коня, - после парада заходи в казармы, увидимся, выпьем. Твои головорезы тебя не забыли, как ты с ними имперцам кровь пускал от плеча до седла. Ох и порубились мы тогда рядом! Помнишь, как ты знаменосца и капитана срубил, а пока полковник радовался, твои скоты полковую казну имперцев у моих сперли?!
- Да, были дела, - рассмеялся я, потирая правую руку, зачесавшуюся при воспоминании о бешеных рубках. - Уж помахали саблями. Ну, на флоте тоже были сундучки с денежками противника, попользовались. Себя не переделаешь! - пошутил я.
- Точно! - согласился простодушный Дерек, выдвигаясь к краю построения. - У тебя нюх на трофеи, карманы всегда были полны! Ну, надеюсь, скоро увидимся! Я скажу нашим, что ты здесь - обрадуются!
И он унесся под сдержанный гогот моих бойцов, вспомнивших удачные в смысле денег абордажи и, главное, честную дележку.
- Что, Альбер, коннице тоже удавалось подработать в бою? - с интересом спросил деликатный капитан-лейтенант Март, командовавший ротой, в которую входила моя парадная команда.
- В кавалерии похожие порядки, - объяснил я. - Один раз мы даже пушку трофейную увезли и артиллерии продали. Кавалерийские правила твердые: если взял в бою - твое, но делись чем можешь с командой; если стоишь в постое - не грабишь, никого не обижаешь, но оставляешь вдвое больше детей, чем было. Если не спишь с хозяйкой безмужней - ты дурак, если невовремя хватаешь добычу в бою - получишь по морде от командира и тоже дурак, но, если не взял добычу после боя - ты не кавалерист, а растяпа и дважды дурак. В общем, как и у нас на флоте, главное - не зевать. Один раз канониры за нами увязались трофеи собирать, так мои обормоты у них ящики с порохом с батареи сперли и обратно на собранное хотели выменять. Я им пригрозил перевести в пехоту за обман боевых товарищей - моментально отдали порох. А офицер канониров нам бадью гномьего самогона за это поставил из личного запаса. У них на зарядных повозках много что хранилось. Хорошо упились тогда мои обалдуи.
- В общем, как и везде, - кивнул Март. - Вот, только у вас, Альбер, особенно хорошие трофеи всегда попадаются, как я слышал.
- Места знаю, господин капитан-лейтенант, - отшутился я. - Вы же слышали, нюх у меня на них. Прошу прощения, господин капитан, скоро пойдем, а я должен что-то зачитать своим молодцам.
Тот факт, что половина бойцов моей команды еще считалась под судом за тяжелые преступления в мирное время, мы не афишировали. Под праздник адмирал Масена выбил из Главной Прокуратуры Флота условное помилование им всем. Учитывая, что они перед войной еле отвертелись от веревки, я считал решение большим успехом. Командир бригады посоветовал мне объявить о решении перед парадом - для поднятия духа.
Я достал из кармана драгоценную бумагу с печатями и скомандовал:
- Мои бойцы - два шага вперед. Потише, не в бою. Это для вас, а не для посторонних.
Я и не заметил, что сзади нас постепенно собралась толпа штатских обывателей. Они внимательно разглядывали нас, победителей в войне, лучших из лучших, и, к сожалению, ловили каждое наше слово. Я же, не видя их, слов не выбирал, а говорил, как на корабле.
- ... затем письмо пошло в канцелярию Флота, - распинался я, - а оттуда в Королевскую Канцелярию. Его Величество, в своей милости, согласился с предложением командиров эскадры...
- А точнее, с вашим предложением, граф, - внезапно сказал справедливый капитан-лейтенант Март так громко, что слышали все мои бойцы.
- Ну... и с моим тоже, господин капитан, - на мгновение замявшись, продолжил я. - Короче, орлы: вот этот приказ. Зачитаем официально мы его в казармах, а вот содержание я вам сообщу, чтобы поднять, мерзавцы, настроение перед парадом. Слушайте внимательно: вы прощены и избавляетесь от веревки.
Ряды моих бойцов резко дернулись и снова замерли. Все смотрели на меня, набычившись. Они еще не поняли.
- Для этого вы зачисляетесь на десять обязательных лет в морскую пехоту, где вы есть сейчас, - продолжал я. - Все получаете медали 'За храбрую войну на море' третьей степени. Я всех вас, козлов, лично беру на поруки. Для этого я ввожу круговую поруку. Вас тридцать рыл - сделаем три десятка. Если из десятка кто напроказит - убьет там кого или ограбит - его на каторгу по закону, а остальных из его десятка плетьми обработают. Так что будете держать друг друга за яйца.
Сзади захихикали, но я, к сожалению, не обратил на это внимания.
- Кто сбежит, - сурово продолжал я, - найдем и голову отрубим, и повесим напротив Главного Морского Штаба. А жить будете как имеющие условный срок. Да, кстати: Морской Прокурор требует, чтобы в первый год все женились и детей завели. Чтобы не было разврата. Он очень по этому поводу беспокоится.
Сзади опять захихикали.
- Жить будете при казарме - для гарантии хорошего поведения. Кто себе жены за год не найдет - сами ему найдем, в гавани шлюх хватает, - продолжал я. - Через десять лет - получите королевскую пенсию и катитесь на волю, кто хочет. Кто недоволен - милости просим на каторгу на двадцать лет, туда ворота всегда открыты.
Тут меня, как всегда, понесло. Вероятно, повлияло недоверчивое выражение лиц помилованных.
- Кстати, мои бандиты, - дружески обратился я к абордажникам, - кому море надоест, помните: я - граф Альбер. И у моего отца есть графство Альбер у Драконьих Гор. Там у нас сто шестьдесят тысяч человек живет, но это нам мало. Нам всегда нужны надежные, работящие люди. А ветераны войны, опытные солдаты - тем более. А кто воевал со мной - те особо нужны. В вас я уверен. В ком не был уверен - те в море с акулами купаются, и вы сами их туда отправили...
Тут за моей спиной кто-то тихо охнул. Я продолжал:
- ... и правильно сделали. Предатели и трусы нам во флоте не нужны. Так вот, вас я теперь,
