– Ты хочешь сказать, что если бы мы оттащили их в другую сторону, подальше от черной сосны…
– Можно попробовать, – сказал Глеб.
– О чем вы, ходоки? – не понял Бранимир.
– Воевода, прикажи своим ратникам отнести эти тела… – Глеб окинул взглядом деревья, на секунду задумался, а затем договорил: —…Вон к той березе.
Бранимир подал знак ратникам. Четверо стрельцов опасливо приблизились к двум голым человеческим телам. Затем, действуя с явной неохотой, взяли их под мышки и волоком потащили к березе. Когда до березы оставалось не больше двух аршин, ратники испуганно вскрикнули и выронили тела из рук.
Испугаться было чего. Трупы потеряли человеческий облик и в несколько мгновений обросли шерстью. Руки и ноги их превратились в когтистые лапы, лица – в уродливые собачьи морды. Теперь они выглядели в точности так, какими Глеб увидел их полчаса назад.
– Ничего не понимаю! – прорычал воевода. – Что это значит, ходок? Почему они меняются?
Глеб нахмурился и задумчиво проговорил:
– Даже не знаю, как тебе объяснить, Бранимир… Думаю, тут действует какое-то поле.
– Поле? – Бранимир посмотрел на Глеба, как на сумасшедшего. – Какое, к лешему, поле?
Глеб пожал плечами.
– Не знаю. Возможно, электромагнитное. – Он слегка усмехнулся и добавил: – Я не силен в квантовой физике, Бранимир. Возможно, пока они находятся внутри этого поля, они остаются людьми. Но стоит им выйти за границы действия поля, как тут же они превращаются в монстров.
Взглянув на озадаченную физиономию Бранимира, Рамон перевел слова Глеба на понятный воеводе язык:
– Первоход хочет сказать, что кто-то наложил на этих людей заклятие. Пока они не выходят за предел, обозначенный гнилым дубом, березой и ручьем, они выглядят как люди. Но стоит им переступить черту, как чары заклятия начинают действовать, и они тут же обращаются в уродливых тварей.
Несколько секунд все молчали, пытаясь переварить эту мысль. Затем один из ратников негромко проговорил:
– А ведь они и впрямь походят обликом на газаров.
– И не только обликом, – сказал на это Глеб. – До того, как мы их потревожили, они разделывали оленью тушу и полоскали мясо в ручье. У газаров такая же привычка.
– Верно, – подтвердил Бранимир. – Они считали, что отдают часть крови жертвы в подарок хозяйке леса, богине Сорни-Най.
– Я слышал, что племя газаров бесследно исчезло несколько лет назад, – с сомнением проговорил Рамон.
– Верно, – сказал Глеб. – Но, кажется, мы только что отыскали этот «след». Как видите, газары не исчезли. Просто они не могут покинуть пределов…
– …Зачарованной земли, – быстро подсказал Рамон.
Глеб кивнул:
– Да. Что-то вроде этого.
– Племя газаров было самым воинственным в здешних лесах, – проговорил один из ратников. – Если оно осталось таким же…
Закончить фразу он не успел. Что-то свистнуло в воздухе, и ратник, издав короткий стон, повалился на землю. Из его шеи торчал оперенный наконечник стрелы.
– На землю! – крикнул Глеб. – Быстро!
Он схватил за плечи Рамона и воеводу и с силой толкнул их в траву.
Слава богам, ратники не промедлили и, не дожидаясь, пока их подстрелят, быстро нырнули в траву. Еще несколько стрел свистнули у них над головами.
– Леший! – громко выругался воевода. – Откуда они взялись?
Четыре стрелы со свистом рассекли воздух и с глухим стуком вошли в стволы деревьев. Глеб посмотрел на расположение стрел, прикинул что-то в голове и сказал:
– Плохо дело.
– Что такое? – гневно вскинул брови воевода.
– Они окружили нас.
Воевода посмотрел на стрелы, прислушался к шорохам в лесу и прорычал:
– Да. Похоже на то.
– Мне приходилось иметь дело с газарами, – сказал Глеб. – Эти люди никогда не сдаются.
– Плевать я хотел на этих гадов! – рявкнул Бранимир. – Перестрелять их к лешему, и делу конец! Стрельцы, мушкеты наизготовку!
– Погоди, воевода, – сказал Глеб. – Не горячись. Газаров много, а мушкетов мало. К тому же газаров скрывают деревья, и высмотреть их будет непросто. Попробуем поступить иначе.
– Как?
Глеб не ответил. Он слегка приподнял голову и зычно крикнул:
– Эй, газары! С вами ли ваш нойон?
– Сдавайтесь, русы! – завопил в ответ резкий, гортанный голос. – Если сдадитесь, будем убивать вас быстро! Если нет, будем резать ваша шкура на кусочки!
Глеб нахмурился, сложил руки рупором и крикнул:
– Газары, я хочу поговорить с вашим нойоном Бекетом! Передайте ему, что мы привезли богатые дары!
– Наша нойон не Бекета! – крикнули в ответ. – Бекета била давно! Наша нойон – Алтук, сын Бекета!
– Он с вами?
– Алтук с нами, да!
– Ну, так скажи ему, что мы пришли с миром!
Газары долго не отвечали. А затем громкий, гортанный голос крикнул:
– Нойон хочет говорить с вами! Выходите! Мы не будем стрелять!
Глеб посмотрел на Бранимира.
– Ну, что думаешь?
– Я еще не рехнулся, чтобы самому подставлять голову под топор! – рыкнул воевода.
– Я им тоже не доверяю, – сказал Рамон. – Лесные жители хитры. Если мы выйдем, они просто переколют нас стрелами.
Глеб на секунду задумался, затем взял ольстру наизготовку и сказал:
– Что ж… думаю, мы не…
Договорить он не успел. Что-то громко свистнуло в воздухе, и огромная веревочная сеть рухнула на головы путников.
Это и впрямь были газары. На первый взгляд выглядели они почти так же, как несколько лет назад, когда внезапно исчезли из гиблой чащобы. Но, приглядевшись, Глеб увидел, что газары сильно переменились. Мало того что у них не было коней, но они словно бы сжались, уменьшились в росте. Худые тела, изможденные плоские лица с жидкими бороденками, блестящими от медвежьего жира.
Кожаные панцири – разбитые и латанные во многих местах. Медные пластины там, где они еще остались, измяты и покрыты патиной и грязью. Остроконечные шлемы газаров тоже поизносились, и перья смотрелись на этих шлемах нелепо. Однако на поясах все еще болтались кривые сабли, а в руках были небольшие охотничьи луки.
Темные, узкие глаза лесных жителей смотрели на Глеба с любопытством и почти с изумлением. Должно быть, они несколько лет не видели людей.
Убивать пленников газары не стали, однако забрали у них оружие и связали им руки. Пройдя под конвоем газаров с полверсты, Глеб и его спутники увидели перед собой импровизированный лагерь из десяти шалашей. Над самым большим из шалашей торчал бунчук из нескольких конских хвостов, оплетенных разноцветными нитями. На всем здесь лежала печать упадка, запущенности и обреченности.
Солнце еще не взошло высоко. Тени были длинными, и первозданная утренняя тишина оттеняла звонкий говорок ручья и шорох веток под редкими и резкими порывами ветра. Пахло дымом и потом.
