— И… и как же ты?.. Тяжело тебе было, когда ты попала сюда? — спросила Беллис.
Каррианна некоторое время молча смотрела на нее.
— Некоторые какты так и не смогли приспособиться, — сказала она. — Отказывались, пытались бежать, нападали на стражников. Наверно, их убили. Ну а что до меня и моих товарищей… — Она пожала плечами. — Нас ведь спасли, так что с нами все обстояло иначе… Но все—таки и в самом деле было тяжело, и я чувствовала себя несчастной, тосковала по своему брату. Но, понимаешь, я сделала выбор. Я выбрала жизнь… Прошло какое—то время, и некоторые из моих попутчиков переехали из Сухой осени. Один теперь живет в Шаддлере, другой — в Ты—и–твой. Но по большей части мы остались в квартале, который нас принял первым. — Каррианна занялась едой, потом снова подняла глаза. — Знаешь, это вполне возможно. И для тебя это место тоже станет домом.
Она хотела приободрить Беллис. Она старалась быть доброй. Но для Беллис ее слова прозвучали как угроза.
Каррианна рассказывала ей о кварталах.
— Ну, Саргановы воды тебе знакомы, — сказала Каррианна бесстрастным голосом. — Любовники. Любовники в шрамах. Сукины дети. Зубец часовой башни — о нем тебе тоже известно.
«Кварталы интеллектуалов, — подумала Беллис— Как Барсучья топь в Нью—Кробюзоне».
— Шаддлер — тут обитают струподелы. Баск. Ты—и–твой. — Каррианна пересчитывала кварталы по пальцам. — Джхур. Дворняжник с его Демократическим советом. Этот отважный оплот. И Сухая осень, где живу я, — заключила она.
— Почему ты уехала из Нью—Кробюзона, Беллис? — неожиданно спросила она. — Что—то ты не похожа на колонизатора.
Беллис опустила глаза.
— Я была вынуждена уехать, — сказала она. — Неприятности.
— С законом?
— Так, случилось кое—что… — Она вздохнула. — Но я ничего не совершила. Совсем ничего. — Против воли она сказала это с горечью. — Несколько месяцев назад в городе началась эпидемия. И… пошли слухи, что к этому причастен один человек, которого я знала. Милиция начала интересоваться всеми его связями, всеми знакомыми. Конечно, они добрались бы и до меня. Я не хотела уезжать. — Она осторожно выбирала слова. — У меня не было выбора.
Завтрак, компания Каррианны, даже пустой разговор, обычно вызывавший у Беллис презрение, успокоили ее. Когда они поднялись, Беллис спросила Каррианну, как та себя чувствует.
— Я еще в библиотеке обратила внимание… — сказала она. — Надеюсь, ты на меня не в обиде, но мне показалось, что ты слишком бледная.
Каррианна лукаво улыбнулась.
— Ты в первый раз задала мне личный вопрос, — сказала она. — Значит, ты хочешь знать. Я могу подумать, что у тебя ко мне особый интерес. — За дружеским тоном скрывалась язвительность. — Я в порядке. Просто вчера ночью была сдача налога.
Беллис ждала, анализируя уже впитанную ею информацию, — может быть, все как—то прояснится само собой. Не прояснилось.
— Не понимаю, — сказала она, утомленная поисками смысла.
— Беллис, я живу в квартале Сухая осень, — сказала Каррианна. — Время от времени мы должны сдавать налог. Понятно? Беллис, ты же знаешь, что наш правитель — Бруколак? Знаешь его?
— Я знаю о нем…
— Бруколак. Он — аупир. Лоанго. Каталкана. — Карриана одно за другим произносила эзотерические слова, глядя в глаза Беллис, но понимания в них не видела. — Он гемофаг, Беллис. Немертвый…
Вампир.
Беллис, которая несколько недель жила среди слухов и намеков, назойливых, как комариная туча, уже знала кое—что о городских кварталах, обо всех этих странных микрогосударствах, соединенных в нездоровый союз, ненавидящих друг друга, плетущих друг против друга интриги.
Но она каким—то невообразимым образом упустила самое поразительное, или невероятное, или ужасающее.
В конце дня она задумалась о том мгновении, когда ей дали понять, насколько она невежественна: когда Каррианна объяснила ей причину своей бледности, Беллис стало понятно, как же далека она от дома.
Она осталась довольна тем, что, выслушав объяснения Каррианны, почти ничем не выдала своих чувств — только кровь отлила от лица. Она почувствовала какое—то ожесточение при слове вампир — одинаково звучавшем что на рагамоле, что на соли. В то мгновение, слушая Каррианну, она поняла, что нельзя быть дальше, чем сейчас, от своего дома.
Обитатели Армады говорили на понятном ей языке. Беллис узнавала корабли, хотя они и были переоборудованы и перестроены. Здесь были деньги и правительство. Что касается нового календаря и терминологии, это она могла выучить. Новообретенная, паразитическая архитектура была странноватой, но понятной. Но в этом городе вампирам не было нужды прятаться и кормиться тайно — они могли свободно выходить по ночам, могли властвовать.
Беллис осознала, что ее культурные ориентиры здесь неприменимы, и не уставала корить себя за собственное невежество.
В каталоге научных трудов Беллис принялась быстро перебирать расставленные в алфавитном порядке карточки и наконец нашла имя Иоганнеса Тиарфлая. Некоторые его книги имелись в нескольких экземплярах.
«Если Любовникам, в чьей власти я нахожусь, так уж понадобился Иоганнес, — думала она, переписывая шифры его книг, — то я должна проникнуть в их мысли. Постараемся понять, что же их так взволновало».
Одна из книг была выдана, зато другие имелись в наличии. Будучи работником библиотеки, Беллис имела право брать книги на дом. …
Было холодно, и она направилась прямиком домой, минуя людские толпы, под скоплениями шумливых армадских обезьян на мачтах, по раскачивающимся мосткам и палубам, по приподнятым улицам города, над волнами, что полоскались внизу, между судами. Было очень холодно, и небеса осипли от свиста. В сумочке Беллис лежали «Хищничество в прибрежных водах Железного залива», «Анатомия сардула», «Записки о животных», «Теории мегафауны» и «Транспланная жизнь — проблема для натуралиста» — творения Иоганнеса Тиарфлая.
Она допоздна просидела у печки, свернувшись калачиком, а за окном холодные облака гасили лунный свет. Беллис читала при свете лампады, переходя от книги к книге.
В час ночи она посмотрела в окно, на темное скопление кораблей.
Кольцо буксиров вокруг города продолжало свой труд.
Беллис думала обо всех кораблях Армады, находящихся в море, об ее посланцах, пиратах, облагавших данью встреченные по пути корабли и земли. Они проходили по морям тысячи миль и наконец возвращались, нагруженные трофеями: несмотря на перемещение города, они какими—то загадочными способами находили его.
