— Ах, да вроде ничего особенного и не произошло, — откликнулась она.
Муж рассмеялся и лениво зевнул.
— А как поживает старина кенар? — Он бросил равнодушный взгляд в сторону клетки. Судьба птички его не интересовала, и вопрос был задан, чтобы заполнить паузу.
— Прекрасно.
Позевывая, он развалился в кресле, и, глядя на супруга, женщина поняла, что это не фантазия и не игра воображения. Перемена заключалась не только в том, что он заметно потолстел. Нет, он весь как-то странно преобразился, стал другим.
Уставившись в пространство, принялся насвистывать какой-то мотив, а потом вдруг медленно отчеканил:
— Забавная штука время. Подумать только, вчера вечером я в этот момент еще находился в Берлине.
Жена вымученно улыбнулась, изо всех сил стараясь угодить, но невидимая рука уже вонзила в сердце острый нож и сейчас безжалостно поворачивала его в ране. А в голове вертелись слова: «Все будет хорошо. Любая боль проходит… любая».
Вечером в пятницу мужчина и женщина ехали на автомобиле по проселочной дороге. Большую часть времени они молчали, так как оба понимали, что слова нарушат установившуюся между ними идеальную гармонию. Он вел машину, внимательно глядя перед собой на ровную дорогу, одной рукой держался за руль, а другой обнимал за плечи спутницу. Женщина, сложив ладони на коленях, приникла к водителю и время от времени вздыхала, издавая невнятные звуки, выражающие восхищение его мастерством.
Похоже, мужчина разделял ее чувства и в ответ тихо улыбался, касаясь ногой ее колена.
В головах обоих воцарился вакуум, в котором зарождались безрассудные дурашливые идеи, полностью лишающие способности логически мыслить. Женщина искоса поглядывала на спутника, умиляясь видом волос на затылке и не замечая смешных пятен от солнечного ожога на лбу, которые становились все краснее. А он любовался темным локоном, выбившимся из-под сдвинутого назад берета. Так и должно быть. От внимания мужчины ускользнула неряшливо размазанная по носу пудра. Они были влюблены.
— Знаешь, — признался он однажды, — самое удивительное в наших отношениях, что мы идеально дополняем друг друга. Я это понял с первого взгляда. Не надо напрягаться и что-то выдумывать, и потом не остается неприятного послевкусия. С тобой я могу вести себя абсолютно естественно. Стоит подумать о других женщинах, которые встретились на пути!.. — Тут он со смехом пожимал плечами. В конце концов, ее совсем не обижало присутствие других женщин в прошлой жизни.
— Верно, — соглашалась она. — Именно такое же чувство испытываю и я. Наконец-то можно быть самой собой, и больше нет нужды притворяться. Просто жить тихо, без тревог и волнений. — Произнося последние слова, женщина устало понизила голос в надежде, что эта модуляция натолкнет спутника на мысль о полной событий бурной жизни до встречи с ним. Пусть думает, что она из тех людей, кто безрассудно растрачивает силы и здоровье, одновременно сжигая свечу с обоих концов.
— Ах, покой… — медленно протянул он. — Как долго я жаждал покоя, живя в Индии. Любимая, ты и вообразить не можешь, чему учит жизнь в тамошних краях. — В Мадрасе он устроился весьма комфортно и провел там безбедно шесть лет. Но к чему сейчас вдаваться в подробности? Ведь у нее такое романтическое представление об Индии. Пожалуй, воображает, как он, облачившись в белые бриджи, охотится с копьем на кабана или постигает искусство йоги.
— Так и вижу, как ты трудишься в поте лица и скачешь верхом под палящим солнцем. А я в это время плыла по течению, влачила бесцельное существование в лондонском свете, порхала, словно бабочка, с одного приема на другой, бегала с вечеринки на вечеринку. — Она горько усмехнулась, надеясь в душе, что его воображение нарисует картину многочисленных ночных клубов, где играют негритянские оркестры и царит атмосфера изысканной скуки. Да что угодно, только не привычные официальные вечера в Кенсингтоне, которые обычно приходилось посещать.
— Просто удивительно, как мы тонко понимаем чувства друг друга, — заметил он. — Одинаково думаем, любим те же самые вещи, ни по какому вопросу не расходимся во мнении. То есть… хочу сказать, это потрясающе… — Он запнулся от радостного волнения. Ведь никакими словами не выразить, что творится в душе.
— Милый! — проникновенно шепнула женщина.
Когда пара добралась до места, уже начался прилив и на воде играли лунные блики, а внизу под домом волны ласкали морской берег.
— Во сне мне часто виделись места наподобие этого, — мечтательно сказала она, широко раскинув руки в стороны. На самом деле сновидения ее никогда не посещали, но разве это имеет значение? — Я представляла себя лежащей на горячем белом песке, а над головой безоблачное небо, и рядом любимый человек, который все понимает и даст душе покой и умиротворение.
— Радость моя! — пролепетал он в умилении. Опять эти речи о покое. Интересно, согласится ли она прокатиться на моторной лодке, которую поведет надежный и опытный моряк? — А не взять ли завтра напрокат лодку и сбежать от суетного мира далеко-далеко за горизонт? — предложил мужчина театральным голосом, обращая взор к небесам.
Спутница сразу же подыграла его настроению.
— Только ты и я, уплывем вместе к звездам, — с восторгом согласилась она. Оба чувствовали себя романтическими влюбленными, до безрассудства отважными, чуть ли не сродни неустрашимым мореплавателям наподобие викингов.
К середине дня в субботу они придумали ласкательные клички и разговаривали на своем, особом языке, по-детски шепелявя и надувая губы. То и дело топали ногами и всплескивали руками. Одним словом, дурашливое любование друг другом сменилось неким подобием слабоумия.
— Мышуля хочет купаться, — сообщила, пришепетывая, высокая темноволосая женщина, которой перевалило далеко за тридцать.
— И Гусеночек тоже желает искупаться, — вторил он подруге. И они плескались и брызгались в море и водили хороводы.
— Мой Гусенок такой большой и сильный, — сюсюкала женщина, когда оба лежали на спине, греясь в теплых солнечных лучах. — Потому-то Мышуля его так сильно и любит. — Она погладила его по руке. Мужчину немного знобило, так как купание у него восторга никогда не вызывало.
— А что у нас на обед? — поинтересовался он, похлопывая себя по телу сухими белыми пальцами. — Не знаю, как ты, а я проголодался.
Женщину его замечание задело, в душе шевельнулся протест, и захотелось сказать в ответ что-нибудь резкое. Мужчина тут же пожалел о сорвавшихся с языка словах, чувствуя, как между ними пробежала легкая тень.
