Наталья Турчанинова - Колдун из клана Смерти

Женщина повернулась. Он увидел красивое, незнакомое лицо. Несколько мгновений она молча смотрела на него, потом нахмурилась, покачала головой, улыбнулась неожиданно. Подошла ближе, и колдун почувствовал холод, идущий от незнакомки. Заглянул в светлые, прозрачные… слепые глаза и только сейчас понял, кто перед ним.

Нужно было преклонить перед ней колено, выражая полную покорность, но он сделал то, что пообещал себе уже давно. Взял ее ледяную руку и поцеловал тонкие пальцы. Услышал тихий смех и тут же почувствовал, как застыли губы, свело челюсть, а горло оказалось будто забито колотым льдом.

– Ты приходишь уже второй раз, – прозвучал над его склоненной головой нежнейший, музыкальный голос, от которого вдруг защемило сердце. – Третий будет последним. Ты помнишь об этом?

– Да.

Говорить получалось с трудом. Кристоф выпрямился, глядя в милое, такое живое, человеческое лицо.

– Ты управляешь миром теней, но смотри, сам не превратись в тень.

Смерть отступила на шаг, вокруг ее ног заклубился туман, взметнулся вверх, поглотил целиком, и в тот же миг Кристоф проснулся.

Песок и мелкие камни скатывалась с него с громким шорохом. Земля выпускала кадаверциана медленно, будто нехотя.

Прохладный ветер коснулся лица, запахло свежестью. Небо уже погасло, наполняясь ночным холодом и звездами.

Тело Флоры стало выскальзывать из его рук, и колдун позволил ему мягко опуститься на траву. Снял платок, и увидел ее лицо. Земля сожрала всю красоту Леди. Кожа щек и губ посерела, вокруг глаз появились черные круги, заострился нос. Шелковые волосы стали напоминать клочья сухой соломы.

«Хорошо бы, когда она очнется, рядом не оказалось зеркала», – подумал кадаверциан, улыбаясь, и поднял Флору на руки.

Он шел по каменистой осыпи, пытаясь уловить в воздухе струйки человеческого тепла. Или запах дыма. Из головы не уходил недавний сон.

В первый раз он видел Смерть, когда проходил по ее Пути в подземельях, после обращения. Тогда она явилась к нему юной девушкой, почти подростком. Но он не был уверен, что это не привиделась ему. Второй раз – пришла во сне, чтобы предостеречь. Но ее предупреждение, совершенно логичное в мире грез, сейчас казалось нелепым.

Заросли ежевики густо оплели склон. Колдун спускался вниз по едва заметной тропинке, вьющейся между кустов. Колючие плети цеплялись за одежду. Один раз мимо его ноги, задев щиколотку, скользнуло упругое змеиное тело. Рептилия поспешила убраться восвояси, решив не связываться.

Человек в темноте, да еще и с ношей на руках, давно уже сломал бы себе шею. Пару раз Кристоф сам был близок к этому. Особенно когда из-под ног начинали сыпаться камни, грозя увлечь за собой.

Затем спуск стал более пологим, вокруг появился густой орешник, из-под земли вылезли перекрученные корни, и в воздухе появился запах сырости. Флора слегка пошевелилась на руках колдуна, глубоко вздохнула и крепко обняла его за шею.

В сумраке ночного леса кипела почти невидимая жизнь. Пищали мыши. Сверкая фосфоресцирующими глазами, носились зверьки покрупнее. Над головой, будто привидения, бесшумно проплывали совы. Даже присутствие некроманта не могло заставить прятаться их всех. Ночь слишком коротка, чтобы забиваться в норы, нужно успеть прожить ее.

На белое лезвие месяца наползло тяжелое облако. Мелкий дождь все еще сыпался из него, когда Кристоф вошел в лес. Тот самый, настоящий карпатский – глухой, темный, заколдованный. Между огромных стволов грабов и буков висели облачка водяной пыли. Мягкие побуревшие листья, толстым слоем лежащие на земле, глушили звуки шагов. «Если бы я был оборотнем, – думал кадаверциан, перебираясь через мелкий ручеек, с веселым журчанием струящийся по камням, – действительно, жил бы здесь».

Дождь закончился одновременно с лесом. Колдун вышел на поляну, заросшую девясилом, и почувствовал человеческое жилье. Очень старое, давно покинутое. Запах тлена и запустения заглушал аромат травы.

Это был крошечный домик, принадлежавший когда-то охотнику или отшельнику. Ветхий, но пригодный для того, чтобы послужить укрытием на день…

Флора очнулась только утром. Кристоф сидел, прислонившись спиной к влажной каменной стене, и смотрел, как дрожат ее ресницы, и пробегает дрожь по крепко сжатым губам. Она пыталась приподняться и снова опускала голову ему на колени. Тень смерти уже сошла с ее лица, но оно все еще было очень бледным.

Наконец леди открыла глаза, обвела комнату затуманенным взглядом, увидела кадаверциана и резко села.

– Я выгляжу так же ужасно, как и ты?

Кристоф рассмеялся, а Флора нахмурилась, рассматривая свое испачканное, порванное платье. Дотронулась до волос, провела ладонями по лицу.

– Где мы? Что это за дыра?

– Старая заброшенная хижина на опушке леса. Очень живописное место.

Она снова оглядела комнату с деревянным полом, каменными стенами и грудой пепла внутри очага.

– Ты шел всю ночь?

– Да.

– Я ничего не помню, только кошмары, которые мне снились.

На улице звонко запели птицы. Сквозь несколько дыр в ставнях, закрывающих единственное окно, пока еще робко проскользнули первые лучи.

Флора постаралась отодвинуться от них как можно дальше. Внезапно Кристоф почувствовал исходящее от леди ощущение голода. Все усиливаясь, он расползался по ее телу, наполняя лихорадочным жаром.

Колдун молча закатал рукав и протянул ей руку. Так же молча, Флора сжала его ладонь и склонилась над запястьем. Острые клыки вонзились в вену. Мгновенная боль сменилась долгим наслаждением. Кадаверциан прислонился затылком к стене и, спустя секунду, почувствовал прикосновение горячих губ к своей шее. Легкие пальцы скользнули по его лбу, щеки коснулся жаркий шепот:

– Спасибо.

– Всегда к твоим услугам.

Восхитительные голубые глаза сияли совсем близко от его глаз.

– Не только за кровь.

Ткань платья под его ладонями послушно соскользнула, открывая теплые гладкие плечи. Их кожа все еще хранила аромат пряных духов. А ладони, касающиеся его лица, пахли свежей травой.

Время вновь замедлило ход, и мир перестал существовать. И снова, обнимая Флору, Кристоф почувствовал, что его судьба перестала принадлежать Смерти, которой была подчинена всегда. Яркая, нетерпеливая, страстная жизнь струилась из широко распахнутых глаз женщины, которую он до боли сжимал в объятьях. Казалось, она не видит его, не видит ничего вокруг, оглушенная и ослепленная собственными чувствами. И вряд ли понимает, что шепчет ему…

Солнечные лучи, бьющие сквозь прорехи ставень, приобрели твердость металла. Кристофу чудилось, будто они заключены в сверкающую клетку. Умиротворенная Флора лежала, прильнув к его груди, и водила пальцем по татуировке черного кадаверцианского креста на плече.