Ди сделала мне одолжение и рассмеялась, хотя, наверное, хуже я в жизни не шутил, затем потянулась через стол и прошептала:
— Прости, что я вчера так расклеилась.
С другой стороны от меня Пол взял мою руку и принялся на ней писать. Я чувствовал, как он аккуратно выводит на моей коже буковки, и пытался придумать какой-нибудь связный ответ для Ди. Она, как обычно, была прекрасной и большеглазой, но я уже не чувствовал прежнего разъедающего желания ее смешить.
Может быть, мне удастся освободиться. Может быть, боль пройдет.
— Для начала прошу вас всех передать развернутые планы сочинения, — объявила Линнет, тем самым спасая меня от второй подряд несмешной шутки. С этого ряда для отъявленных разгильдяев она выглядела еще более хрупкой и маленькой. — Насколько я понимаю, ученики мистера Салливана тоже должны были сегодня сдать планы.
Салливан на урок не пришел. Обычно к этому времени он уже сидит на столе.
Ди открыла тетрадь, чтобы достать свой план, и я заметил под ним листок. Какая-то контрольная, на которой красным взято в кружок «42». И рядом написано «не зачтено» — очевидно, на случай, если неясно, что сорок два — провальный балл.
Отличница из первого ряда, прекрасная Ди, взглянула на меня так, будто догадалась, что я видел ее контрольную и сразу понял, что означает такая оценка. Мгновение ее глаза были испуганными и умоляющими, а я просто смотрел на нее, даже не пытаясь спрятать потрясение. Ди осторожно накрыла контрольную рукой, чтобы ее не унесло сквозняком.
Все неправильно.
— Последний ряд! Передавайте планы! — повторила Линнет неприятным голосом.
Мы встрепенулись. Ди передала задание по своему ряду, а мы с Полом отправили наши идентичные планы к «Балладе» по своим. Я сложил руки на столе и увидел наклонные буквы, написанные Полом, рядом с моими крупными, почти печатными буквами. Он нашел место, чтобы втиснуть на мою левую руку фразу «от женского пола у меня голова болит». Я вопросительно поднял бровь, и он ответил мне взглядом «а что, не так?».
Сорок два. Черт. Ди всегда получала высшие оценки, а в тот единственный раз, когда ей поставили отметку чуть ниже, она звонила мне и долго жаловалась. Ди с рождения запрограммирована быть совершенной. У нее от такой оценки вся проводка в голове погорит.
— Пожалуйста, разбейтесь на группы по четыре человека, — сказала Линнет. — Оба класса уже закончили читать и смотреть «Гамлета»; пора обсудить его в группах. Я буду наблюдать за вашей активностью и после обеда, когда мистер Салливан вернется, все ему сообщу.
Она принялась бубнить о вопросах для обсуждения, написанных на доске, и о том, как она будет проверять наши планы, и прочее, и прочее, а мы начали двигать столы, чтобы собраться в группы, и совершенно заглушили ее скрежетом металлических ножек по полу.
В нашу группу вошли мы с Полом и Ди и еще одна девушка из третьего ряда, которую явно не слишком обрадовали партнеры с «галерки». Она была из моего класса, играла на трубе (бедняжка), звали ее Джорджия, и она решила сразу же взять все в свои руки, прочитав с доски первый вопрос.
— Так. Вопрос номер один. Какой персонаж из «Гамлета» вам наиболее близок?
Я пристально посмотрел на Ди — такие взгляды способны не просто пригвоздить человека к месту, но еще и прожечь в нем дырки, через которые удобно передавать карандаши, — и сказал:
— Офелия, потому что никто не говорил ей что, черт возьми, происходит, и в результате она покончила с собой.
Джорджия моргнула.
Пол начал смеяться.
Линнет подозрительно на нас посмотрела. И немудрено — на пятой минуте обсуждения пьесы, в которой все или умерли еще до начала, или умирают по ходу действия, истерический смех не может не привлечь внимание.
— Вы должны обсуждать, а не разговаривать о своем, — пытаясь испепелить нас взглядом, прошипела Линнет. И зловеще, как медуза, поплыла в нашем направлении.
— Мы и обсуждаем! — воскликнул я. Глаза Ди метались между мной и Линнет. — Мы говорили о последствиях недостаточной коммуникативной связи между Офелией и Гамлетом и какой Гамлет придурок, что держал Офелию в неведении о том, что думает.
Салливан по достоинству оценил бы мой импровизированный анализ материала — я хотя бы прочитал пьесу! — но Линнет нахмурилась:
— В классе нельзя так выражаться!
— Виноват. Впредь буду стараться, чтобы моя речь была пригодна для прослушивания любой аудиторией.
— Да уж, старайтесь. Уверена, мистер Салливан на своих уроках подобного не позволяет?
Она сказала это с явно вопросительной интонацией.
Я улыбнулся в ответ.
Линнет нахмурилась сильнее и отплыла к другой группе.
Джорджия сердито посмотрела на меня, постучала по тетради карандашом и сказала:
— Думаю, мне ближе всего Горацио, потому что…
— Может, Гамлет был уверен, что Офелия ничего не поймет, — прервала ее Ди, и Джорджия с отвращением закатила глаза. — Офелия сразу сказала бы Гамлету, что он делает глупости, даже не разбираясь в ситуации.
— Ты исходишь из предположения, что Офелия ровным счетом ничего не знала об испытаниях, через которые проходит Гамлет, — возразил я, — но Офелия же все время была там, помнишь? Ей было известно, что Гертруда и Клавдий — подлые мерзавцы, способные всадить нож в спину. Она не впервые в Дании, Ди.
— Эй, вы о чем? — спросила Джорджия. — Офелия ничего не знает про Гертруду и Клавдия, Гамлет знает о том, что Клавдий убил его отца только потому, что ему рассказал призрак, а больше ни с кем призрак не разговаривал. Офелия не в курсе.
Я отмахнулся от Джорджии и сказал Ди:
— Офелия в неведении только потому, что Гамлет ей не доверяет. Очевидно, он втемяшил себе в башку, что справится со всем сам, но в первый раз у него не вышло, и в этот раз совершенно точно снова не получится. Он должен был принять помощь Офелии.
Глаза Ди подозрительно заблестели.
— Офелия не очень-то разбиралась в людях. Ей следовало просто держаться подальше от Гамлета, как и советовал Полоний. Все, кто общался с Гамлетом, пострадали. Умерли. Он правильно делал, что прогонял ее.
Джорджия начала что-то говорить; не обращая внимания, я потянулся к Ди через свой стол и процедил сквозь зубы:
— Но Офелия любила Гамлета!
Ди смотрела на меня, а я смотрел на нее, ошарашенный собственными словами. Драматизм момента сбил Пол:
— Понял! Меня сбили с толку метафоры с противоположными полами… Салливан — это Полоний. Получается, он пытается играть для Офелии роль отца.
— Спасибо, мы бы сами не догадались, — сказал я, вновь усаживаясь на свой стул.
