Магдалена нервничала:
— Не могу справиться с этой прядью: никак не укладывается.
Генри подошел, положил ладонь на плечо жене и посмотрел на ее отражение. Он взял непослушный локон в свою ладонь и поцеловал:
— Теперь будет слушаться.
— О, да. Как иначе… — не унималась Магдалена.
— Ты сейчас такая сердитая из какого-то локона. А я все еще помню, как ты, будучи школьницей, с распущенными кучеряхами носилась в школе по зоосаду. Тогда тебя не смущал какой-то там вихор.
— Ты б еще вспомнил историю с колючками…
Генри ухмыльнулся, припоминая забавный случай из детства:
— Тогда мы с тобой славно повеселились. Я спрятался в кустах, а ты побежала искать меня к вольерам с животными. Как же ты закричала, когда зацепилась за куст шиповника.
— Я поцарапала лицо и чуть не вырвала себе клок волос, — Магдалена рвала щелкой свои кудри.
— А я помчался тебя освобождать и врезался с разбегу в Кристиана, прятавшегося за деревом, — Генри ладошкой поднял челку вверх. — Как же сильно я впечатался лбом в Хванча, а потом громыхнулся плашмя на спину на торчащие корневища сосны. Кристиан, понятное дело, сбежал, а я, когда тебя освобождал, вдобавок искололся о шиповник. И из тебя потом достали не меньше сотни тонких иголок. Как же твоя мама, Елизавета, причитала, когда выковыривала их пинцетом, — на его лице нарисовалась широкая улыбка, и он присел на край кровати.
— Смешно. Что тут скажешь? Но мне больше нравится эта картина: прихрамывающий парнишка в ссадинах на ладонях и с красным распухшим лбом, и девочка с торчащими волосами, с раздутым от раздражения лицом и непрестанно почесывающаяся… Красивая такая парочка, — Магдалена повернулась к мужу, теперь раздражение сменилось улыбкой.
Генри, дополнил:
— А ведь зашли покормить енотов… — он завалился спиной на мягкую перину и рассмеялся.
— Точно! Енотиху с малышами… Ведь мы их так и не накормили…
— И Кристиан этот… Вечно натыкались на него в самых неожиданных местах.
— Генри. Ты же знаешь, в чем было дело, — с мягким упреком напомнила мужу Магдалена.
— Знаю, знаю. Но порой он так нелепо краснел, — Генри веселился и не думал прекращать.
— Нелепо краснел и часто стеснялся? Но именно он спас нашу Элфи! Не каждый бросится к ядовитой змеюке.
Вдруг Генри успокоился и уселся. С серьезностью в голосе он сказал:
— Это да. Слава мечте, он был рядом… Но ты посмотри: опять Кристиан и опять зоосад! Неймется все этому огороднику! — он опустил голову в ладони и расхохотался, что было сил.
Магдалена строго посмотрела на мужа, встала со стула, подошла к нему, присела рядом, обняла и прошептала:
— Никогда ты не угомонишься, — и, поддавшись беззаботной веселости мужа, Магдалена рассмеялась вместе с ним.
Мало кто видывал Генри Смолга чрезвычайно серьезным. Ну, максимум сосредоточенным. Любые неприятности он воспринимал не более чем нелепые обстоятельства. Неунывающий оптимист жил и веселился. Любимая женщина, прекрасная дочь и захватывающее занятие, что еще нужно для счастья? В своем деле он непрестанно экспериментировал, искал новые пути. Будучи в первую очередь интеллектуалом, Генри тщательно изучал предмет исследований и общеизвестные методы работы над ним, затем вопреки научному подходу, пытался получить результат нестандартными средствами. Почти всегда подобные эксперименты заканчивались ничем, но редкие удачи сделали его поистине выдающимся мечтателем! Генри не любил ходить проложенным маршрутом. В науке мечтателей он пробирался сквозь трудности неизведанного и порой противоречивого. Бывало, простецкое дело занимало у него уйму времени. Однако открытия, которыми он вознаграждал этот мир, стоили его усилий. Смелые мечтания Генри обретали изящность и восхитительный антураж благодаря творческой натуре Магдалены. Супруги Смолг составляли отличный тандем: творческие фантазии Магдалены вместе с неугомонным интеллектом Генри, словно составленные вместе стихии природы, создавали неимоверное. Единственное, что трогало печалило любящие сердца, это недомогания единственной дочери.
— Генри, я думаю надо привести домой орейфус. Я не хочу оставлять Элфи одну надолго. Мы сможем ходить туда изредка, чтобы отвлечься…
— Не будет ли это опасно? Все же там многое еще не сделано.
— Мы доделаем, здесь, дома. — Генри задумался, а Магдалена настаивала. — Я просто сойду с ума, непрестанно переживая. Нельзя ждать худшего. Генри!
— Да, Магдалена, но… вдруг кто-нибудь воспользуется им без нашего ведома?
— Поставим здесь, в спальне. Сюда никто не заходит. Прикрепим к нему блокатор.
— Лучше запрятать куда подальше. Все же вдруг Элфи или кто другой…
— Конечно, спрячем! Я понимаю опасность. Он не останется без присмотра.
— Хорошо, я привезу орейфус, но ты останься с Элфи.
— Да, так будет лучше. Сходи один. Надеюсь, Виола не заметит…
— Ты что решила никому не говорить?
— А зачем? Он наш! Это мы его создавали! Кому какая разница? — Магдалена почти кричала.
— Милая, я тебя не узнаю. Ты не должна так нервничать. Успокойся. Я прошу тебя, — Генри обнял жену и та разрыдалась. — О, нет. Не надо. Вспомни свою маму, Елизавету. Она никогда не переживала за тебя, изредка отчитывала, но не ругалась и не предостерегала. Понимаешь? — Генри гладил Магдалену по волосам, но успокоить жену у него не получалось, ту затянуло в плач словно в водоворот.
— Да, я не должна. Но ведь я обычный человек, хоть и мечтатель. — Всхлипывала Магдалена. — Я знаю первопричины и все такое, но Генри, почему она страдает? Кто в этом замешан?
— Я не знаю…
— Может, это мы виноваты? Купол Природы ей не подходит…
— Перестань. Это не наше дело. Это выбор Элфи, и мы обязаны принять его. Думаю, ты и сама знаешь.
— Но что тогда? Почему? У нас появились завистники или обернулись скорбные мечтатели?
— Это связано со школой… Так и мне кажется. Но может это в самой Элфи? Вдруг это она себя опустошает?
— Ты думаешь, она — мечтатель? — Магдалена посмотрела в глаза Генри, будто надеялась увидеть в них ответ.
— А как иначе? С такой-то родней! — Генри довольно ухмыльнулся, но Магдалена оставалась непроницаемой.
— Я не замечала до сих пор ничего необычного.
— А как понять? Здесь нет рецепта для всех. Оно проявляется по-разному, у каждого…
— Ты прав: надо спокойно во всем разобраться. Сейчас я приведу себя в порядок и пойду к Элфи, а ты отправляйся в школу, — Магдалена смахнула ладонями слезы с распухших щек.
Генри согласился:
— Хорошо. Я быстро. А ты иди и развесели Элфи! Больше никаких слез!
