— Наставница, вставай!
Немайн разлепила глаза.
— Уже вечер? — после дневного сна для неё это было то же самое, что «уже утро».
— Нет. Но пришли известия… Война!
Глентуи, Кер-Мирддин, дороги Диведа
Декабрь 1400 года от основания Города
Позёвывая, Немайн пыталась понять, с чего её вообще разбудили. Ну, приговорил Совет Мудрых принять союз с Мерсией, так этого следовало ожидать. Ну, часть удальцов уйдёт со стройки искать более лихого заработка — так и это предусмотрено. Самые тяжёлые и неквалифицированные работы — земляные, в основном окончены. Дальше нужны мастера — а этих Немайн собиралась мобилизовывать сама. Якобы для охраны речного рубежа. Точно как с Гулидиеном уговорились. Прикрыть королевство с моря — разве малая заслуга? За отдельную плату и дело сделают. Между тем, ученицы торопили. Оставалось заключить: после всех поражений, которые бритты понесли за два последних века, само слово «война» вызывает у них крайнее беспокойство.
В результате сида вышла к гонцу как была — в двух длинных не подпоясанных рубашках, шёлковой и шерстяной, босая и нечёсаная. В голове билось желание завалиться обратно в кровать и добрать своё. Перед этим, конечно, высказать гонцу из Кер-Мирддина милость и благоволение, подтвердив её золотым — премией, вполне пристойной для рыцаря. Как известно, медали произошли именно от таких наградных монет.
Впрочем, первые же звуки чужого дыхания разрушили сети сна. Серые с красноватой от усталости каймой белка глаза поднялись на едва стоящего рыцаря. Чёрное с жёлтым под алым плащом. Память услужливо воспроизвела лекцию приёмного отца о расцветках. Эта — с востока, с границы… Гвент!
— Неметона! — гонец через силу улыбнулся. — Слава Богу… Успел… Мы разбиты. Хвикке… Теперь — всё на тебе.
И заснул раньше, чем его уложили. А вот Немайн было уж не до зевоты…
— Та-ак, — протянула она, — а я думала — зря меня будили. Дежурный! Поднимай семью.
То есть дружину. Что поделать — в клановом обществе иначе просто нельзя. Доверенный человек, служащий не только из денег, но и из чести — должен стать немного родственником. Но, только рыцарь потянулся к рожку, остановила.
— Сам. Тихо. И — не буди тех, кто только сменился со стражи. Ясно?
— Да, Хранительница.
— И сразу троих — для верности — к Гулидиену. Передать: «Гвент атакован Хвикке, потерпел поражение». Как только этот добрый сэр проснётся — созывай Совет. А я пойду, приведу себя в порядок. Ох-х, как назло, вчера легла поздновато… Всё равно этим утром уже не доспать.
Ведро холодной воды на голову! В мозгу — ледяной ветер: воспоминание обо всём, что позабыла или не успела. Например, хоть мало-мальски переучить своих рыцарей. И перевооружить. Ни новых сёдел, ни луков, ни копий. Только стремена, с которыми её маленькая семья — иначе в Камбрии дружину и не называют — уже хорошо освоилась. Двадцать человек от родного клана, двенадцать успела нанять сама. Шестнадцать рыцарей и столько же оруженосцев. Для крохотной Глентуи — огромная сила. Хвикке, способным выставить несколько тысяч человек, на один зуб.
Ополчение гленцев — в первозданном виде. Конь не валялся. Зато вот, канализацию начали перекрывать… Тяжёлое оружие: замечательно. В принципе, один камнемёт можно снять. Вряд ли найдутся два сумасшедших капитана, которые поведут местные скорлупки сквозь зимнюю Атлантику. Но камнемёт — это десятки телег и около сотни людей… И дни на постройку.
Колесница — одна. «Скорпиончик» — один. Ну и что может молодая республика предложить тому же Диведу в качестве помощи? Одну недоученную вокалистку?
Оставалось — не дёргаться, сидеть тихо, работать дальше. Надеяться, что король Диведа справится сам. И молиться за него, потому как все прекрасные планы претендента на корону Британии только что пошли прахом. Гулидиен собирался воевать вместе с Хвикке против Уэссекса. А придётся драться с самыми худшими саксами, какие только есть, в одиночку…
Что за плюханье? Эйра тоже окатила голову, глупая! Вот она точно простудится…
— Марш в дом! И пока не высушишься, чтобы носа твоего во дворе не было! И не повторяй за мной, не спросясь! Я всё-таки сида.
— Да, наставница… А ты — не забудь соответственно одеться!
Последние слова говорила уже не ученица, а старшая сестра непутёвой младшей. С которой станется выйти к старейшинам кланов в той же рясе, в какой по стройке шныряет. Как сложно-то всё… И в то же время — проще некуда. Даже думать не надо, само собой выходит.
Соответственно — значит, как Хранительница. Не королева — но что ново под Луной? То-то, завидев Немайн в официальном наряде, друид похихикивает, отец Адриан улыбается и римляне косятся… Итак, для начала — чулки, которые по неразумению называют обувью. Белые. Хотя могли бы быть любые. Кто их увидит-то? Нижнее платье. Короткое, всего лишь до щиколоток — чтобы рубашки торчали. Да, обычной девице из хорошей семьи и одной бы под платья хватило. Но не дочери принцепса и лицу государства… Ей положено три: две простые, белые, одна на два локтя длиннее пят, другая на один, третья — точно до пола. У этой подол вышит — белым по белому. Вот это зачем? Не видно же ничего. Разве что самой сиде. Но — положено, и точка. Рукавов нет ни у одной. Зато у нижнего платья — есть. Ещё пару месяцев назад шнуровались бы — но теперь на каждом красуется полдесятка крохотных пуговиц. Нет, право, с деревом работать в Камбрии умеют! Верхнее платье сшито так, будто детей у сиды нет и быть не может. Если доведётся прозаседаться, маленького покормит Нарин, но грудь опять будет болеть.
Немайн взмахнула руками, чтобы просторные рукава верхнего платья избавились от складок. Широкий пояс-кушак лёг на талию. Которую, собственно, и замаскировал. Наконец, круглая «греческая» пелерина. Собственноручно вышитая. Правда, чёрные кресты пришлось спороть и вышить заново — невидимые, белые.
Короткий взгляд в зеркало. Да, вся в белом. Как римлянка времён Пунических войн, как друидесса. А ещё это очень напоминает облачение римского епископа для рождественской службы! Но чего-то не хватает… Немайн ойкнула, поспешно разомкнула фибулу на пелерине, подсунула чёрно-красно-зелёную ленточку. Родной клан забывать нельзя! Да и дочери Дэффида ап Ллиувеллина нельзя носить меньше четырёх цветов. Хочет она того или нет. Теперь оставалось ждать. И думать.
* * *
Как это хорошо — открыть глаза! Хотя бы щёлочкой! Какая радость — понять, что правда — это колышущийся свет за окном, дробный стук дождя в дешёвое непрозрачное стекло, смолистый запах и яркие доски свежего пола. А никак не крик умирающих лошадей, злой лязг оружия, и последнее дыхание короля: «Неметона… К ней… Больше никто…»
