Копии одна за другой растворились в черной непроницаемой преграде, загораживающей выход из пещеры, а оригиналы приступили к изучению местного интерьера.
Да, кстати, совсем забыл! Надо рассказать о том, что с нами произошло на пути в эту пещеру. Ничего особенного, в общем-то, не произошло. Стражи Границы выглядели жутковато, и в схватке с ними у нас не было бы никаких шансов, но нам удалось проскользнуть незамеченными. Разрывы ткани пространства тоже вещь еще та, но благодаря опыту Уриэля мы справились я мы справились ю. Что еще? Да, еще волшебная стена, окружающая Запретный Квадрат. Снаружи она совершенно невидима, а изнутри выглядит как абсолютно черное полотно, надвое рассекающее мир от земли и до неба. Впечатляющее зрелище. Короче говоря, по дороге сюда приключений было много, но ничего, заслуживающего подробного рассказа, так и не приключилось.
Уриэль удалился куда-то вглубь пещеры и растворился в полумраке, а мы с Олорином приступили к исследованию окрестностей входа. Никаких следов сражения или чего-то подобного, всюду идеальный порядок, только горизонтальные поверхности покрыты толстым слоем пыли. Наши следы отчетливо видны на полу… стоп! А следы наших предшественников?
Ага, вот они. Прошлые мы изрядно походили по пещере, кто-то даже успел посидеть на троне Орлангура, трудно сказать, кто именно, следы сохранились не настолько хорошо. Ага, вот что привлекло их внимание! Письменный стол, заваленный пергаментом. Видно, что в этой куче кто-то основательно покопался. Я протянул руку и взял верхний лист. Стихи. Точно, стихи, а точнее, одно стихотворение на двух языках, я сразу понял это, несмотря на то, что не знаю ни одного из этих языков. Стихи ни с чем не перепутаешь – короткие рубленые строки, число рун в каждой строке подчиняется повторяющемуся ритму… ну и так далее. Я позвал Олорина, протянул ему пергамент, он долго беззвучно шевелил губами, а потом открыл рот и начал читать стихи в переводе на аннурский язык.
Мы с Олорином сидели на троне Орлангура и обсуждали стихи.
– Не понимаю, – сказал я, – Орлангур, он что, разочаровался в деле света и ушел в иные миры?
– Я бы не стал утверждать так категорично, – возразил Олорин, – скорее всего, эти стихи принадлежат не Орлангуру.
– Почему ты так думаешь?
– Они написаны на двух языках, при этом текст на языке майаров записан справа. Понимаешь?
– Думаешь, это перевод?
– Да. Насколько я знаю Орлангура, язык майаров для него родной. Вряд ли он стал бы сочинять стихотворение на чужом языке, а потом переводить его на родной. И вряд ли бы он записал оригинал справа, а перевод слева. Кроме того, стихотворения на этих двух листах сильно различаются по стилю. У них есть много общего, языки одни и те же, но… это трудно объяснить, но я почти уверен, что эти два стихотворения принадлежат перу двух разных авторов.
– Но, все равно, почему Орлангур перевел именно эти стихи?
Орлангур пожал плечами, и в этот момент в круге света, образованном волшебным светильником, зажженным Олорином, появился Уриэль.
– Две новости, – сказал он, – хорошая и плохая.
– Вначале давай плохую, – потребовал Олорин.
– Плохая новость – врата миров разрушены.
– Как? – воскликнули мы в один голос.
– Тут был один артефакт, нечто вроде мины-ловушки… ну, знаете, всякие взрывные артефакты, которые разбрасывают на поле боя на пути противника. Так вот, этого артефакта раньше не было, я имею ввиду, во время моего первого я моего первого вился сюда через врата миров, принес этот артефакт, ушел обратно, а потом артефакт взорвался и разрушил врата.
– Нечего и гадать, кто это был, – Олорин встрял в монолог Уриэля, – я тебе сразу скажу, что это Орлангур.
– Сам Орлангур? – воскликнул я.
– С чего ты взял? – воскликнул Уриэль.
– Сам, собственной персоной, – Олорин важно кивнул головой. – Такую ауру трудно забыть, а тем более с чем-нибудь перепутать. Он был здесь в конце зимы, и, скорее всего, мы-предыдущие тогда с ним встретились.
– Это он взорвал врата? – спросил я. Я уже все понял, но это знание совершенно не укладывается в голове. – Он напал на нас и мы погибли?
– Нет, – сказал Уриэль. – Есть еще и хорошая новость. В прошлый раз мы не погибли, мы пошли дальше.
– Но как? Если врата миров разрушены…
– Можно перемещаться между мирами и без помощи врат. Можно попробовать пробить канал, это более утомительно и опасно, но возможно. И в тот раз мы это сделали.
– И в какой мир мы отправились? – поинтересовался Олорин.
– Довольно забавный мир. Когда я посетил эту пещеру в первый раз, я оставил здесь артефакт. Нечто вроде сканера, он изучал миры, в которые можно попасть отсюда, причем не только те миры, в которые ведут врата, но и те, доступ к которым возможен только через канал. Сканирование миров – дело долгое, я хотел, чтобы артефакт собрал требуемую информацию без моего непосредственного участия, и так оно и случилось. Самые интересные миры стали для нас закрыты после уничтожения врат, но то, что осталось, тоже неплохо. В общем, мы ушли в самый интересный мир из оставшихся доступными. Оригинальный мир. Там живут люди, эльфы и хоббиты, там действует магия, как высшая, так и низшая, только низшая магия действует по-другому и заклинания Средиземья там не будут действовать. В общем, прошлые мы отправились туда и благополучно достигли цели. Пойдем за ними?
– Пойдем, – сказал Олорин, – только вначале создадим новые копии.
Я мыслю, следовательно, я существую. Не помню, кто это сказал, кажется, Ежебой из Дорвага. А может, и нет. Неважно. Важно то, что, раз я думаю, значит, я еще жив.
Пробивать канал – удовольствие еще то. Даже если ты непосредственно не участвуешь в этой операции, а выступаешь в роли пассажира, одно только пребывание в междумирье способно изрядно испортить настроение. Кажется, что время останавливается, а пространство становится все более жестким и неподвижным и в конце концов совсем исчезает. Дышать становится все труднее, сознание начинает плыть, а дальше я ничего не помню.
Я открыл глаза и увидел безоблачное небо. Я сразу понял, что в нем что-то не то, но чтобы понять, что именно не то, мне потребовалась целая минута – тяжело соображать после того, как чуть не умер. Вот что в этом небе не то – в нем нет солнца, вместо этого равномерно светится весь небосвод. Я ошеломленно потряс головой, с трудом встал на ноги и осмотрелся по сторонам.
Я стоял под развесистым дубом в десятке шагов от гарнизонного плаца, на котором тренировались хоббиты. Уриэль был прав, здесь действительно живут хоббиты. Но как убого они выглядят!
