Блейд всей физиономией изобразил, что рад стараться, и казначей довольно хмыкнул. Потом еще раз оглядел распростертую в кресле фигуру и сказал:
— Для имперской чести убыток, если к варварам пошлют простого десятника… пойдешь с ними алархом! С бар Нуратом я договорюсь. Конечно, не прежний твой чин в столичной гвардии, но все же… Войско выступит через месяц, — пять земных недель, отметил про себя Блейд, — приглядывай это время за хайритами… И запомни — если будет тебе что сказать насчет южных путей, все может перемениться… Милость императора безгранична, как, кстати, и земли бар Ригонов, которые по глупости потерял твой отец… Иди!
У порога Блейд обернулся и чуть кашлянул. Бар Савалт, уже сидевший за своим огромным столом, поднял голову.
— Ну, что еще?
— Прости мой дерзкий вопрос, — Блейд был само смирение, — не тяготят ли тебя многотрудные и одновременные обязанности казначея, судьи и Стража спокойствия? Как ты справляешься со всеми делами, щедрейший?
Бар Савалт гулко расхохотался.
— Этот Рат воистину вправил тебе мозги! Насколько мне известно от моих людей, — Страж спокойствия неопределенно повел глазами куда-то в сторону, — Рахи, сын старого Асруда, раньше не задавал умных вопросов! Его больше интересовали цены на женщин в кабаках Торговых рядов… — внезапно казначей стал серьезным и произнес: — Что ж, я тебе отвечу, аларх… И если у тебя хватит ума, чтобы меня понять, ты в алархах не задержишься. Так вот, — он задумчиво потер длинный нос, — власть над людьми дают деньги, законы и кнут. Их надо держать в одной руке, — бар Савалт продемонстрировал свой небольшой жилистый кулак. — Но обязанности мои, как ты заметил, многотрудны, и я не успеваю то здесь, то там… Значит, император всегда найдет на мне вину, когда пожелает. То ли я налогов не добрал, то ли спорщиков плохо рассудил, то ли воров не сыскал… И потому, хоть деньги, законы и кнут в моей руке, но императорская рука — на моем горле… Понял, аларх?
***
В тот вечер Блейд добрался в свое родовое гнездо только после захода солнца. Уставший — не столько от физических усилий, сколько от нервного напряжения, — он бросил мимолетный взгляд на фасад из красноватого гранита, на сторожевые башенки, возвышавшиеся над округлой аркой ворот, на освещенные окна главного зала на втором этаже. Всадников поджидал Чос; он стоял у ворот вместе с представительного вида пожилым мужчиной и двумя дюжими стражниками. Когда Блейд спрыгнул с седла, его напарник вскарабкался Тарну на спину и попел хайритскую десятку и казарму на заднем дворе. Пожилой, оказавшийся серестером — управляющим замка, — с поклонами и пожеланиями здоровья повел молодого хозяина наверх. Блейд смутно помнил, что звать его не то Клем, не то Клам.
Едва он одолел первый пролет лестницы из бледно-зеленого мрамора, как послышался торопливый перестук туфелек и навстречу ему бросилась девушка. Она повисла у Блейда на шее, обдавая его ароматом юной женской плоти и тонким горьковатым запахом духов.
— Рахи! Братец! Жив, жив! — она плакала и смеялась одновременно.
Блейд бросил взгляд поверх ее головки, что оказалось непросто — Лидор была высокой и стройной девушкой, и пышная копна ее золотистых волос почти закрывала ему лицо. На лестничной площадке, улыбаясь, стояли бар Занкор и Ильтар. Он автоматически отметил, что хайритский кузен успел-таки добраться сюда — и наверняка не один, а с сотней-другой воинов, поджидавших сигнала где-то в просторных дворах замка. Да, на этого человека можно было положиться!
Затем Лидор чуть отстранилась, тонкие изящные пальцы легли на щеку Блейда, зеленоватые колдовские глаза смотрели на него с безоглядным доверием и любовью. Но вдруг рот ее приоткрылся, словно в недоумении, на высоком гладком лбу прорезались морщинки.
— Рахи, что с тобой? — тихо прошептала девушка. — Ты так изменился… Брат мой, где ты потерял свое лицо?
Ричард Блейд мог быть доволен. Прошло не больше месяца — айденского месяца, состоявшего из тридцати пяти дней, — как он очнулся на садре под сапогами рыжего аларха Рата. И хотя за это время он не достиг высоких чинов, не соблазнил супругу императора, не воссел на трон и не выиграл крупных баталий — если не считать поединка с Ольмером и молчаливой схватки на плоту, в результате которой Рат пошел на корм местным акулам, — он все же пребывал сейчас в относительной безопасности, владея телом, состоянием и частично даже памятью молодого нобиля, так разительно похожего на двадцатичетырехлетнего Дика Блейда. Он совершил морское путешествие в северную страну — весьма увлекательное, если вспомнить о пылкой Зие и не менее пылкой дочери Альса из Дома Осс; он стал одним из предводителей отряда наемников, что гарантировало в скором будущем новые приключения; он обнаружил массу загадок в этом мире — начиная от странной «зажигалки», заботливо упрятанной сейчас в потайном ящике стола в кабинете покойного Асруда, и кончая следами инопланетной цивилизации. Все эти секреты возбуждали в нем любопытство и были вполне достойны его проницательного ума. Он совершил подвиг, перерубив рукоять франа, чья неподатливая упругость тоже являлась загадкой, и завоевал уважение суровых северных воинов, готовых следовать за ним до самых пределов таинственного Юга. Наконец, он обзавелся родичами и огромным замком, который облазил за последнюю неделю от необъятных подвалов до многочисленных чердаков.
Этот древний замок был тесно связан с пятисотлетней историей рода бар Ригонов, глава которого входил в дюжину пэров Империи, Стражей Юга и Севера, Востока и Запада; срединные области страны, по традиции, считались доменом императора. На протяжении веков Ригоны занимали высшие должности министров и полководцев, свято соблюдая лояльность к центральной власти. Затем род пришел в упадок, и замок полстолетия простоял необитаемым — наследники из боковых линий не имели средств, чтобы достойно содержать огромное сооружение. Наконец лет сорок назад в столице появился Асруд, будущий отец Рахи. Уже тогда он выглядел зрелым человеком — мужчина в расцвете сил, которому перевалило за третий десяток. Как считали в столице, Асруд, потомок по прямой линии младшего брата последнего пэра Ригона, прибыл из западных пределов, где обитали остатки некогда великого рода. Считалось также, что он разбогател, торгуя с Хайрой и неведомыми землями Ближнего Юга. Богатство его не было эфемерным, ибо свои права на титул Асруд подкрепил не только древними грамотами, но и тремя увесистыми сундучками с добрыми имперскими марками. Получив этот «налог на наследство», казначей, издревле выполнявший в Айдене и обязанности верховного судьи, признал подлинность грамот, что и было вскоре заверено подписью и печатью самого императора.
