Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

— Здравствуй! Ты весь в делах? — приветствовала гостья хозяина.

— Доброе утро! — задумчиво ответил он, — Проверишь меня?

— Ого, впервые слышу, чтобы Ругивлад попросил о помощи слабую и беззащитную девушку! И чем же я могу помочь?

— Я хочу поговорить со Временем, но оно меня пока не понимает! Кому нравится, когда его заключают в клеть и заставляют бегать от стенки к стенке.

— О, Ругивлад — великий волхв, если решился на такой разговор! Коло не со всяким знается… — уважительно заметила она.

— Пустяки, я буду сыпать песок, а ты считай до тех пор, пока не кончится.

— Ой! Какая прелесть! — воскликнула Ольга, когда он высыпал на ладонь горсть твердых, словно камень, росинок.

— Стекло! — пояснил Ругивлад и, отложив одну капельку, спросил. — Сколько это будет?

— Один! — ответила девушка.

— Великолепно! А этих сколько? — и он выложил ей на ладонь две бусинки.

— Один да один! — последовал ответ.

Здесь молодому волхву пришлось крепко призадуматься. Ольга не понимала его так, как помогавшие словену в работах простые мастера, с которыми он быстро нашел общий язык. Да будет с ними Сварог! Должно быть, это от того, что Ругивлад давал им за меру более привычные предметы, не желая и слушать «на глазок пристрелямши». Один раз Ругивлад использовал длину шага, отмерив ее веревкой, в другой за нее приняли стрелу жупана.

Девушка любовалась кусочками стекла. Ему почему-то стало жаль Ольгу. Хотя все женщины одинаково склонны к безделушкам, и Ольга, увы, не была исключением.

Словен пообещал тут же заменить ставни в тереме жупана на прозрачное чудо. Он сдержал слово, хотя мальчишки через несколько дней всё равно разбили диковинку вдребезги и растащили по частям, чтобы с благоговением хранить. Девицы в этом озорстве не отставали от пацанов.

Вскоре, не без удивления для себя, молодой волхв выяснил, что те руны, коими пишут на севере, не во всем похожи на знаки вятичей. Девушка ведала их начертание и тут же показала символы словену, выводя ножом прямо на земле:

— Лишь немногие читают руны, лишь некоторые задумываются над их вторым, истинным, колдовским смыслом. Сама я мало знаю об этом. Раньше даже на оружии писали рунами и ведали тайны волшебных знаков. А теперь мы лишь перерисовываем. Поэтому они и не столь действенны, — объяснила девушка, как могла.

Вообще, вятичи с завидной методичностью пользовались многим, чего не понимали. А разве это удивительно?

— Да ты меня не слушаешь!

— Разве?

Поймав прямой и точный взгляд немигающих зеленых глаз, направленный в переносицу, она смутилась. Он тут же и сам потупил взор. Сегодня Ольга была еще прекрасней, чем вчера. Может, оттого, что сердилась. Ругивлад отметил для себя это необъяснимое явление.

Словен в молодости интересовался человеческой природой, и потому со временем предпочел иметь дело с чем-то более простым, что в случае ошибки не кричало от боли. Будь он белым волхвом, то почуял бы, как от боли кричит все живое и как оно поет от рабости. Черным волхвам дана защита от первой, но не ощутить им и второй за то.

И вот он, Ругивлад, как неловкий зверек, попался в самые крепкие силки, самый сладкий плен. И волей-неволей приходится ему постигать секреты своего очаровательного мучителя.

— … И были знаки эти даны нам Велесом, и каждый прежде знал их имена. Но со временем люди утратили истинный смысл и дали рунам новые имена. Лишь немногим открывают тайны древние черты и резы…

Резы! «Руна — это рана твоя, это рана и на теле божьем. Сто раз подумай прежде, чем нанести ее, но тысячу раз подумай прежде, чем стереть!» — так учили волхвы Арконы.

— Откуда ты знаешь? — поразился словен.

— А вот знаю, пустяки — сказала Ольга, довольная, однако, таким восклицанием. — Бабушка сказывала… К тому же, ты — способный ученик!

— У меня единственный и неповторимый учитель.

Девушка кокетливо улыбнулась, но сделала вид, что пропустила лесть мимо ушей.

— К чему это ты?

— Да так, просто у тебя очень древнее, звучное и красивое имя, Оля.

— Глупый, ты просто очень много и совсем непонятно думаешь! — она указала на широкий непокорный лоб словена.

— Ты считаешь, Ругивлад холоден и безразличен?

— Я ничего не …

И он старался изо всех сил подавить в себе тот небывалый прилив нежности, какой может быть только у ребенка к матери, и у мужчины к любимой.

Первые в здешних землях песочные часы пришлось подарить дочери жупана. Все последующие, впрочем, тоже не отличались точностью. В минуты уединения сердце Ругивлада билось слишком медленно, а когда мастерскую, это подобие палаты мер и весов, посещала Ольга — в висках стучало неистово, и рассудок ничего не мог поделать. Словен проклинал все на свете, но похоже, лукавил. Он ждал: вот-вот она войдет! Он желал, чтобы она пришла. И она появлялась в тот момент, когда ожидание становилось невыносимым.

— Неужели это боги подарили мне встречу с Тобой? Кто ж еще, если при одной мысли о Тебе я оживаю, а все плохое, злое, мрачное отступает… И можно вздохнуть свободно, полной грудью! Вновь и вновь радоваться всему, что есть на Белом Свете!

Увы, люди часто исчезают внезапно и бесследно. Уходят и те, кого искренне и безумно любишь. Жаль, что осознание этого настигает оставшихся слишком поздно. И с каждым таким расставанием уходят жизнь и надежда. Черствеет душа, и меркнет свет.

Счет времени вели по солнцу, и даже когда светило скрывалось за тучами, внутри каждого жителя лесной страны тикал изумительный маятник, который не давал сбоев. Воинов учили чуять его с малолетства.

Но вот, как-то раз затеял Волах беседу. Неспроста затеял, хитрый воевода. Оказалось, коло[28] вертится по-разному.

Речь зашла о прежних походах вятичей за славой да златом. И бывалый вояка не столько рассказал, сколько спел свою историю. Песнь была откровенно груба и безыскусна:

— Черный пепел Карин был развеян ветрами — Ольге не вышло и года. Может, потому я и люблю Олю, как дочь. Но у меня своя семья! Я выполнил волю жрецов и завет Сварожича!