Топорик, снятый со стенда противопожарной безопасности, был тупым, но острый и не требовался: то, что на вид было деревом, на поверку оказалось хлипкой панелью; она легко крошилась под ударами, и вскоре замок, покачиваясь, повис на одном болте. За дверью и вправду обнаружилась лестница — крутая и темная.
Генка замерла и перевела дух, потом, сжимая в руке топорик на манер томагавка, осторожно двинулась наверх. Здесь все было почти так же, как внизу, — пыльные полки с мутными банками, в которых плавали куски человеческих тел, гипсовые муляжи, таблицы, блестящие латунными деталями старые микроскопы в стеклянном •шкафу. Не было только цинкового стола и бутылей с формалином. И еще холодильника. Зато наверняка был телефон.
Вскоре Генка его увидела — он стоял на столе в квадрате неонового света, падающего из крохотного окна, забранного густой решеткой.
Можно позвонить, например, в милицию.
И что сказать? Спасите Дюшу, его прямо из морга похитили Темные Силы. Причем повезли неизвестно куда. И что они про нее, про Генку, подумают?
С другой стороны, ну и хрен с ним. Пускай думают. Пускай в психушку упекут, но лишь бы поверили, что Дюшу и правда кто-то похитил. Ведь есть же какие-то методы — собаки там, отпечатки протекторов…
Потому что Дюша в опасности. Она это печенкой чувствовала. Пусть он дурак и в Галадриэль влюбился, но он же все-таки Дюша! А раз их увезли вот так, всех, быстро и эффективно, значит, за дело взялся кто-то большой и страшный. И очень опасный.
Генка уже положила руку на теплый пластик трубки и вдруг замерла.
На лестнице скрипнула половица. Кто-то ходил там, стараясь двигаться бесшумно.
Ничего, сказала она себе, знаем-знаем, это девочки из «Националя». Хотя стоп! Какие девочки! Они ходят через наружную дверь, а она закрыта…
Может, открыли?
Тогда это может быть…
Кто угодно.
Она затихла, прикусив кулак и слушая тихие, мягкие шаги внизу. Из-под телефона вдруг выбежал огромный бледный таракан и шустро побежал по столу прямо к ней.
Генка взвизгнула.
В тот же миг чья-то жесткая рука зажала ей рот.
***
Огромный волк стоял над Дюшей, раскрыв пасть. Красный язык так и ходил между острыми клыками — туда-сюда. Из пасти ощутимо воняло. И еще даже на расстоянии чувствовалось, какая она горячая.
Впрочем, расстояние было весьма относительным.
— Ты, хоббит, вставай, — велел урук-хай. Дюша подтянул голые ноги к животу и сел.
— Одевайся.
Урук— хай протянул ему скомканные и грязные джинсы, заляпанные волчьей слюной. Дюша судорожно вцепился в них и встал. Нога попала в штанину только со второго раза.
— Не к лицу мужчине ходить без штанов, — назидательно сказал урук-хай. — даже если он — хоббит.
— Имейте в виду, — на всякий случай сказал Дюша, — кольца у меня нет. И где оно, я не знаю.
— Саруман разберется.
— Саруман? — Боромир, который, подталкиваемый в спину ятаганом, пытался взгромоздиться на волка, на миг замер, уцепившись за жесткую шерсть. — Значит, Саруман тоже вступил в игру!
Волк лениво моргал, повернув голову.
— Закрой пасть, — сказал урук-хай, — и лезь на варга. Эй, шевелись, салаги!
— Он меня укусил, — пожаловался Арагорн.
— И правильно сделал, — согласился предводитель, — зачем ты его за ухо схватила? Он этого не любит. У него уши чувствительные.
— А он привит?
— Нет, — сказал предводитель.
— А тогда…
— Ты заткнешься или нет? Держись, хоббит! Да не за меня, вон шлейка.
Дюша судорожно ухватился за шлейку. Шлейка была кожаная и в заклепках на манер прибамбасов металлиста.
— Поехали! — сказал урук-хай. — И не вздумайте бежать — от них не уйдешь. Разорвут. А вы, братцы, как приберетесь, догоняйте.
Уже удаляясь трусцой на варге, Дюша, обернувшись, успел увидеть, как остальные урук-хай деловито затаскивают трупы орков в кусты. Дюша не возражал. По сравнению с орками урук-хай были ему симпатичны.
Вокруг смыкались заросли.
Варги легко перелетали через упавшие деревья и канавки с тухлой зеленой водой.
По сторонам Дюша не смотрел, поскольку старался удержаться на горбатой спине варга, и потому не заметил, как лес расступился и перед ними вырос глухой дощатый забор с колючей проволокой по гребню.
Варг тем временем деловито потрусил вдоль забора, пока не уперся в калитку, рядом с которой трафаретная табличка гласила:
Академия сельскохозяйственных наук им. ТимирязеваОпытная станция. Питомник.Осторожно, объект охраняется злыми собаками
Урук— хай соскочил со спины своего варга и рукояткой ятагана надавил на ржавую кнопку звонка. Почти сразу сбоку открылось смотровое окошечко, и оттуда блеснул раскосый глаз. Затем глаз скрылся, лязгнула щеколда, и варг мягко просочился в распахнувшуюся калитку. За оградой обнаружился двор, где среди мачтовых сосен припал к земле бревенчатый сруб, по бокам которого тянулись вольеры, забранные сеткой.
Пожилая женщина, шаркая опухшими ногами, втиснутыми в резиновые сапоги, двигалась вдоль решеток, заполняя миски варевом из огромного жестяного ведра. Ах, вы, мои маленькие, ах, вы мои ласковые, — приговаривала она при этом. Варги жмурили глаза, нервно разевали пасти и виляли хвостами.
Дюша соскочил с варга и на неверных ногах сделал несколько шагов.
— Хороши, да? — с гордостью проговорил урук-хай.
— Ага, — осторожно согласился Дюша, — скажите, а это и вправду филоцины?
— Чего?
— Ну, сумчатые волки.
— А, да. Сумчатые. Удобно, да?
Урук— хай внезално запустил руку волку в брюхо -выглядело это жутковато, но рука тут же появилась наружу, в ней была походная сумка.
— Аптечку можно носить. Провизию, все такое. Ладно, иди жрать.
Он хлопнул варга по холке, и тот, подпрыгивая и игриво припадая на передние лапы, подбежал к женщине с ведром.
— Но они же были гораздо меньше, — пробормотал Дюша, — с овчарку. А эти…
— Ну, у Сарумана на то были тысячи лет, — заметил Боромир, спрыгивая со своего варга.
Он вздохнул, озирая питомник.
— Он, видимо, прирожденный селекционер. Этих вон каких вывел. Крепеньких, здоровых…
— Кого?
— Да урук-хаев же, — шепотом пояснил Боромир, — впрочем, Саурон работал с волками и орками. И тоже достиг неплохих результатов.
— А ну шевелитесь, — сказал продукт Сарумановой селекции, — или так и будете во дворе торчать?
Видимо, урук-хаи в быту были неприхотливы: на потолке — голая лампочка, по стенам — двухъярусные койки, над одной из них — видимо, койкой старшого — прикноплена картинка с голой женщиной. На дощатом столе громоздилась горка жестяных мисок и дымилось в ведре варево — кажется, точно то же, что и в мисках у варгов. Что ж, подумал Дюша, по крайней мере, это честно.
