"Вельвет" так и… облеплял элитарностью, но некстати вспоминались слухи — сюда приволакивают невольников из Пестрого Квартала, и вот эти утонченные господа с бриллиантами в ушах и запонках терзают одурманенных наркотиками безродных девчонок и мальчишек, словно шакалы — овец. Слухи, разумеется. Трудно представить это благородное заведение залитым кровью, пропитанным криками боли, словно пыточную в Цитадели. К тому же, рабство запрещено в Империи Эсколер, каждому гражданину гарантированы равные права…
"Элоиза терпеть не могла клубов", — чуть не сказал Целест вслух, а Рони направился к спрятанной в углу лестнице. Вверху — VIP-кабинки, предположил Целест, следуя за напарником. Тот столкнулся с длинноногой блондинкой, прелестной и похожей на дорогую куклу, пробормотал извинения, но не остановился.
"Вот он — Магнит… воистину. Истратил ресурс или нет, притягивает Элоизу — или она его".
— Простите, но… — тявкнул "пудель", однако не посмел остановить.
— Нам нужно, — Целест коротко поклонился кукольной блондинке. Та фыркнула, поправляя жемчужную нить на изящной шее.
Лестница вывела к недлинному коридору. Выполненные в японском стиле — бело-желтая бумага и цветы, выведенные тонким чернильным пером, — двери обозначали каждый "вип" аккуратным квадратом. Рони шагал к одной из последних с упорством тарана — довольно мягкого такого тарана; Целест усмехнулся ассоциации.
— Рони? Может, не…
Поздно. Он уже раздвинул бумажные деревянно-бумажные двери, и напевно звякнули бамбуковые татами, разноцветные, словно омытая речной водой галька.
Он отпрянул — будто выдернул палец из кипятка. Попытался захлопнуть полупрозрачную створку, зацепил, и на рисово-цветочном поле расцвели прорехи.
— П-простите, — Рони был готов бежать, забиться в мышиную нору или ближайшую подворотню. Лишь теперь очнулся от транса — обещал найти Элоизу и нашел, не его вина, что клубок размотан, а нить привела к…
Куда?
Целест догадывался, но спросить Рони — неловко, и без того хлопает глазами, точно разбуженный ледяной водой лунатик, смял в ладонях мантию и дрожит. Целест решил постучать по косяку псевдо-двери, но Элоиза опередила его.
Слава всем богам, она хотя бы одета. Бретелька черного платья соскользнула с плеча, пронзительно-светлого, как рафинад, а размазанная губная помада напоминала томатный сок — или кровь. Когда Элоиза распахнула хрупкий заслон, Целесту подумалось — не зря в старину рыжих женщин почитали ведьмами.
— Какого — черта — вы — делаете — здесь?! — у последнего слога она едва не сорвалась на визг, но прикусила эмоции до шипения. Из кабинки тянуло приторно, с горчинкой — ароматические свечи плавали в собственной расплавленной плоти. С циновок хмуро моргал давешний мальчик.
"Как его там? Кассиус?" — Целест разглядел "неудачный выбор" пристальнее. Смазливый сладенький такой, черт знает, что Эл в нем нашла. Моль бледная, вроде…
Да, вроде Рони. Только Кассиуса именуют не иначе как "платиновым блондином", а бледность — "аристократической". Вся разница в том, завернули тебя после рождения в некрашеную холстину или полупрозрачный шелк.
Целест испытал почти детское желание врезать Кассиусу… просто так.
— Ну?! Я требую объяснений! — в декольте Элоизы покачивался и вспыхивал рубин. Словно пульсация крохотного сердца, сравнил Целест, выбирая слова оправдания. В самом деле, зачем они заявились в чужой клуб, в чужую жизнь, в…
— Я нашел тебя, — сказал Рони. В его расширенных, будто у наркомана, зрачках отражался рубин и Элоиза. — Просто… нашел. Я не знал, что…
Он облизал губы.
— Прости.
— "Просто нашел", — передразнила Элоиза. Погрозила кулаком — Целесту живо представилась, как заточенные ногти выцарапывают глаза Рони, разлетаются брызги и рубин пьет живую кровь вместо тусклого света.
Она рассмеялась.
— Мальчики, да вы везде пролезете… Только следующий раз предупреждайте. Рони, очень мило с твоей стороны "найти меня", но я не терялась. Все, теперь по домам.
— Элоиза… я хотел поговорить. Госпожа Ребекка просила, — Рони не говорил — выдыхал слова, выдыхал и задыхался. Он потянулся за Элоизой. Он не возражал бы отдать глаза (руки, ноги, голову) за ее прикосновение.
Она потрепала его по щеке:
— Рони. И ты тоже, — густо накрашенные ресницы взметнулись вверх, — Вы оба — мои братья, благодарю за заботу, но с мамой и ее кризисом среднего возраста я разберусь сама. Ладно?
Рука Элоизы — теплая. Теплый летний мед и ваниль. Рони тронул мягкую изнанку ладони, а Целест ощущал его покорную обреченность и спазм в горле — пискнуть тяжко, муторь — стыд и восхищение — и так явно, словно эмпат транслировал собственные эмоции. Или срабатывала "связь" Магнитов. Экстремальные ситуации не всегда на поле боя…
— Элоиза. П-пожалуйста…
Он ослеплен, оглушен, он вычерпал ресурс и подобен заживо похороненному. Осталось — прикосновение, мягкая кожа (если лизнуть — сладкая?). Рони так уязвим: нулевой ресурс для воина означает всего лишь невозможность сражаться, для мистика же — проницаемость и незащищенность.
Слеп, глух и обнажен. И все нервы выдернуты из кожи, словно нитки тряпичной куклы.
Таким он пришел к Элоизе, так он готов передать волю госпожи Ребекки.
— Рони… — она попыталась высвободиться. — Рони, давай позже, хорошо? Ты нездоров. Целест, да сделай что-нибудь с ним…
Жалость — слегка брезгливая жалость. Будто к нищему, замотанному в пропитанные гноем бинты; белесые капли запятнают дорогое платье. Целест пригладил волосы, кивнул:
— Эл, нам правда…
— Я знаю. Не вмешивайтесь. Мама не всегда права, уж ты-то должен понимать, — Элоиза позволяла Рони удерживать запястье, но потихоньку отодвигалась. — В любом случае…
— Мы не вовремя. Понимаю, — во рту пересохло, Целест отдал бы все — включая брелок-сигнализацию за пару глотков воды. Пробить бумажные двери и каменные, такие вельветовые стены, прыгнуть под дождь. Можно в реку.
— Да чего ты там возишься?
Целест вздрогнул от нового голоса. Кассиус немного тянет гласные, будто смакуя дорогое вино.
"Черт. Я совсем забыл про него… но вдруг он совсем не плохой. Родители ошибаются — кому как не мне знать?"
Кассиус вынырнул из-за татами из разорванных створок. Прядь светлых волос прилипла к полным губам, он убрал ее нетерпеливым жестом.
— Что они здесь делают?
— Целест мой брат, — Элоиза все-таки выдернула руку. Рони шумно всхлипнул, будто от удара в диафрагму. Он завис между Целестом, Кассиусом и Элоизой, но не вполне понимал что происходит.
