— Ты говоришь, что у тебя есть жена, — смеялись они. — Где же она, Уенуку, почему мы ее ни разу не видели? Может, ты прячешь дома не женщину, а бревно или охапку льна? Ты только говоришь, что она красивая, покажи ее нам, тогда мы тебе поверим.
— Я не могу ее показать, — защищался Уенуку. — Каждое утро, едва забрезжит рассвет, они с сестрой улетают к себе на небо.
— А ты заделай все щели в доме и скажи, что еще темно. Она останется, а когда совсем рассветет, мы откроем дверь и увидим, правду ты говоришь или нет.
Уенуку слушал их и думал, что и ему самому все трудней каждое утро снова разлучаться с женой. Он завесил окна циновками и заткнул мхом щели в стенах. При закрытой двери в доме было темно, как в безлунную ночь, когда все небо сплошь затянуто облаками.
Вечером Дева-Туман по обыкновению пришла к нему. Ночные часы пролетели незаметно, на востоке появились первые лучи света, и Хине-ваи окликнула сестру:
— Пора, пришло время расставаться с землей!
— Иду! — крикнула Дева-Туман, шаря в темноте в поисках плаща.
— Что случилось? — спросил Уенуку.
— Мне пора идти.
— Еще рано, — сказал Уенуку, притворяясь, что говорит в полусне. — Зачем ты понапрасну меня беспокоишь? Посмотри, еще совсем темно.
— Скоро утро. Сестра уже звала меня.
— Она ошиблась. Может быть, ее обманул свет луны или звезд. Еще совсем темно. Ложись и спи.
Хине-пукоху-ранги снова легла.
— Наверное, Хине-ваи ошиблась, — сказала она. — Как странно! Не знаю, что с ней случилось. Раньше такого не было.
Так повторялось не однажды, и Деве-Дождю в конце концов ничего не оставалось, как возвратиться без сестры. Она медленно поднималась на небо, ее голос звучал все глуше и, наконец, перестал долетать до Уенуку и его жены.
— Что-то случилось, я знаю, — сказала вдруг Дева-Туман, окончательно проснувшись. — Ты слышишь, в лесу поют птицы!
Они оба прислушались: до них доносились громкое пение маленьких друзей Тане и голоса людей, собравшихся на площадке перед домом. Хине-пукоху-ранги забыла о плаще и бросилась прочь из дома. Дверь распахнулась настежь. На мгновение Дева-Туман замерла, и люди, собравшиеся перед домом, тоже замерли, потому что ее наготу прикрывали только длинные черные волосы, и мужчинам никогда прежде не приходилось видеть такой стройной, такой красивой женщины. Сразу было видно, что она не человек, а высшее существо.
Уенуку вышел вслед за женой и с гордой улыбкой сел на пороге, радуясь завистливым взглядам, которые бросали на него со всех сторон. В ту же минуту Дева-Туман взобралась на крышу и вскарабкалась на конек. Люди закричали, но тут же смолкли.
— О Уенуку! — печально запела Хине-пукоху-ранги. — Ты показал меня своим соплеменникам, когда засияло солнце. Мы лежали у тебя в доме, и я не услышала зова Хине-ваи. О бедный Уенуку, ты опозорил меня!
И тогда произошло чудо. На ясном небе появилось облачко. Оно окутало Хине-пукоху-ранги всю, с головы до ног, и скрыло от глаз людей. Только ее голос еще доносился до них. А потом песня смолкла и наступила тишина. Облачко поднялось с крыши вверх. Оно поднималось все выше и выше, пока почти не исчезло из глаз.
Но тогда Уенуку вспомнил то, что забыл от великой своей любви: что и он был не простой человек. Он был сыном бога бури и грома и видел однажды, как тот заворачивается в свой хмурый огненный плащ, полный молний. Бросился он к плащу, который также висел в доме, завернулся в него, как в тучу, и тоже поднялся в небо. Напрасно облачко, скрывавшее Хине-пукоху-ранги, рвалось вверх: муж догнал его и накрыл своим телом.
Вместе поднялись они на небо и, похоже, во время пути как-то помирились между собой.
Однако в наказание за свой проступок должен был Уенуку ради жены оставить свое племя. Никто из людей больше не видел его. Лишь иногда, когда гремит гром, слышатся его шаги среди туч и видно сверкание его глаз. А когда гроза проходит, видят люди и еще кое-что: радугу, которая соединяет небо с краем земли. Эта радуга — дитя Уенуку и Женщины-Тумана.
Говорят также, что другим концом радуга иногда касается пропавшей звезды, чтобы та могла также иногда подняться на небо и повидаться с родными — так ее отец искупает вину и благодарит за оказанную ему милость.
С тех пор, когда люди на земле слышат гром и видят вспышки молний, они смотрят на далекое небо и говорят друг другу:
— Это Уенуку гуляет по небесам. Гневен он и сердит, но дочь у него прекрасна. Ждите: вот пройдет дождь, появится она и соединит собой небо и землю.
Позже на островке, украшавшем, словно жемчужина, сияющие воды Озера Звезды, поселилось небольшое племя. Отрезанные водой от других людей, эти люди вели мирную жизнь и не участвовали в межплеменных войнах — только приплывали на праздники. Среди них самым храбрым был молодой воин Тутанекан. Он был самым сильным и ловким не только в своем небольшом племени, не и среди тех, кто его знал, быстрее всех бегал и плавал, и не было мужчины удачливее его в бою и в любви.
А на самом берегу озера была деревня племени Офата, и в ней жила со своими родителями красивая и знатная девушка Хинемоа.
Однажды отец Хинемоа устроил пир, на который были приглашены молодые воины из разных племен. На пир приехал и Тутанекаи. Он прекрасно пел и играл на короткой флейте коауау магические любовные песни — ваиата ароха. Но вовсе не песенное колдовство привлекло к нему Хинемоа: она загляделась на его гладкие, как выточенные из нефрита, руки и ноги, на мускулы, которые чуть что бугрились под кожей, на яркую татуировку; ее прельстил огонь в глазах Тутанекаи, красивые черты его лица, уверенная походка и бесстрашные речи.
Тут же, на пиру, Хинемоа и Тутанекаи поняли, что не жить им больше друг без друга.
— Только меня не выдадут за простого человека, — сказала Хинекаи с грустью.
— Я знаю, — ответил ей юноша. — Но давай условимся: если в тишине ночи до тебя донесется песня, знай, что я высматриваю твою лодку и жду с нетерпением, когда она тайком приплывет ко мне по темным водам озера.
— Всё же я попробую уговорить отца, — сказала девушка. — Нечестно нам действовать от него в тайне, хотя не думаю, что он согласится.
И верно: когда девушка на следующий день сказала отцу, что любит Тутанекаи и хочет стать его женой, тот сильно разгневался.
— Ты дочь вождя и должна выйти замуж за вождя, — сказал он. — Забудь этого человека. Если ты попытаешься с ним встретиться, я запру тебя в хижине. А если этот парень появится в нашем селении, он умрет.
Хинемоа была глубоко несчастна: друзья Тутанекаи сказали ему, чтобы он не покидал свой остров, и оттого они никак не могли встретиться. Но через некоторое время, вечером, Хинемоа услышала со стороны острова прекрасную музыку, которая будто говорила с ней. Это были звуки коауау — лишь те, кто умеет хорошо играть на ней, могут заставить ее говорить, как человек. А когда то, что ты хочешь сказать, укладывается в два слова: «Хинемоа» и «ароха», не так уж и трудно перекинуть это на другой берег наподобие моста. Оттого Хинемоа легко поняла, что это Тутанекаи ждет ее и никак не дождется.
