— Это мне знакомо, — покачала я головой, обнимая Бали за плечи. Делать это было очень сложно по причине их ширины. — Иногда мне хотелось вцепиться в волосы мачехе, чтобы она перестала лыбиться мне так, словно цацку новую увидела. Ведь знаю — терпеть меня не может. И она знает, что я знаю. И весь дворец знал. От этого еще хуже становилось, точно тебя грязью облили. Иногда мне казалось, она была бы рада, умри я вместе с матерью во время родов. Так что, Бали, мачехи — это у нас общее.
— Твоя просто к отцу ревновала, знала, что ты его любимица, хотя тот и пытался скрывать. Только у него не очень получалось, о его особой нежности к тебе все знали, уж мы видели. Как балует тебя больше, чем кого-то другого, и прислушивается к твоим словам и советом, она тоже видела. Королеве можно сколько угодно объяснять, что вы просто очень похожи были и понимали друг друга, самолюбие ее не исцелить. Вот и срывалась на тебе. Не короля же пилить. Он ее бы быстро заткнул. Хороший был король.
— Он мне вас накликал, нелюди вы мои хвостатые, — нежно улыбнулась я, поглаживая асура по щеке.
Бали немного подумал обидеться ему на это замечание или рассмеяться, и выбрал второе. Ночь уже давно вступила в свои права, опускаясь на горные пики темным плащом. Любила я ночь, что поделаешь. Мне нравилась тишина и неспешность этого времени, шелест ветра запутавшегося в ветвях, свет далеких звезд, луна в сияющей дымке. Магия. Как еще назвать это время?
— Слушай, а почему Веельзевул просто не развелся. Я конечно все понимаю, но бездетность принимается как веская причина развода даже в правящей семье.
— У людей. Но не у асуров. Знаешь, малышка, кое-кому стоило бы рога поотшибать. Тебе уже давно все стоило объяснить. А потом они удивляются, почему это ты не хочешь ехать в Царство. Конечно, если смотреть на нас, как на варваров, способных на такие странные поступки. Слушай меня и постарайся понять. Мы никогда не разводимся, потому как не можем любить кого-то другого, кроме жены, а если есть любовь, все разногласия можно уладить. Для асура любовь — это высший дар, которым мы просто не можем разбрасываться. Поэтому если она приходит, с этим ничего нельзя поделать. Обычно в таких случаях мы идем к особым жрецам, которые просчитывают удачность такого союза, а затем к семье и просим дозволения на брак. Если им и невесте это угодно, то проходит обручение. Не морщи свой прелестный носик, Лилит, в случае с тобой все получилось несколько скомкано. У нас вообще все через хвост. Обручение в принципе очень отличается от того, к чему привыкли люди. У вас это обмен кольцами и некими клятвами. У нас это сложная церемония, которая начинает связь душ. Кольцо не символ, а реальная связь двух душ, обмен которыми производится в то же время. Тебя мы поостереглись сразу пугать, на тебе и так лица не было. — Бальтазар нехорошо ухмыльнулся. — Видела бы ты себя в тот момент, мы всерьез боялись, что не выдержишь. Об этом сложно говорить, для нас это очень интимный процесс. Если кого-то любишь, то наивысший дар — разделить это чувство. У нас это совершенно нормально.
— Но у людей — нет. Для людей право выбора превыше всего. Хотя многие со мной не согласились бы.
Демон осторожно приобнял меня одним крылом и вздохнул:
— Мы понимаем, что сильно обидели тебя. Просто кое-кто влюбился как мальчишка. — Бальтазар попытался сдержать вздох, отчего тот получился особо тяжелым. Бросив на меня короткий взгляд, он вновь уставился в темноту весенней ночи. — Лилит, малышка, хочешь, я расскажу тебе, как влюбляются демоны? Становится очень больно, вот тут, так, словно сердце сейчас разорвется. Затем внутрь проливается тепло, оно пьянит и дурманит. А потом ты понимаешь, что начал жить. Это завладевает всем в твоей душе, это сравни безумию. Асуры проклятый народ, и такой дар, как любовь, мы принимаем с радостью. И никогда от нее не откажемся. И он не откажется, понимаешь? Конечно, он может жениться на другой. Но ведь это никому не принесет счастья. И тебя он не забудет. Помнишь, мы когда-то обсуждали это. Так вот, он никогда не смирится с потерей любимой женщины. Уж слишком хорошо мы прочувствовал все оттенки этой боли, когда думали, что ты умерла.
— Ни надо, Бали. Я все знаю. Только пока у меня есть дела и здесь. — Я потерлась лбом о его плечо и вздохнула. — Давай больше не будем об этом. Пошли лучше спать.
— Хорошо, идем. Только… не избегай его, пожалуйста. — На меня смотрели страдальческие вишневые глаза, светящиеся в темноте. Впрочем, не сильнее горящей шевелюры. — Он все так же ждет тебя каждую ночь и очень скучает. И нам надоело постоянно восстанавливать Серенити, в конце концов.
— Что восстанавливать?
— Серенити. У него любимое развлечение — чуть что не по его, сразу замок громит. Ужас, уже не знаешь, где проснешься — в своей комнате или на развалинах.
А я засмеялась, радуясь, что не только от моих рук страдают различные произведения архитектуры.
Прощались мы бурно. Пожалуй, даже слишком. Я уже полчаса не слезала с рук печального демона и обливалась слезами вперемешку со смехом и едкими замечаниями, а так же время от времени завывала: — На кого ж ты меня покидаешь!
Бедный Бальтазар от такого бледнел и клятвенно заверял, что еще как-нибудь навестит по случаю очередной истории, в которой я увязну по самый «не балуй». Я согласно кивала и просила в следующий раз явиться хотя бы в сносных штанах, а не в мороке. Демон обещал обсудить этот вопрос с Заквиэлем, попутно намылив ему шею все в той же ванной, из которой огненного демона столь беспардонно телепортировали. На что я услужливо подсказала, что в таком случае лучшей местью будет телепортация этого несносного типа в совсем чужую ванну, и желательно в тот момент, когда в ней кто-нибудь будет. Бальтазар счастливо потер ладони, уже мысленно перебирая кандидатов на совместный банный день для Заквиэля. Надеюсь, мне не влетит, когда узнают, чьей идеей была сия невинная шутка.
Еще я добрые пять минут распиналась, рассказывая, как хочу вновь увидеть своих чертят всех вместе. Особенно упирала на то, что соскучилась по своему зеленому другу. Это так, для отвода глаз, не говорить же мне, что хочу видеть Данте до темноты в глазах.
Я в очередной раз с силой обхватила шею демона и, наконец, отпустила своего страдальца. Отдышавшись, он улыбнулся.
— Не переживай так. Мы ведь увидимся. А лучше если ты полетишь со мной.
— Ага, разбежалась. Бали, я тебя обожаю, — улыбнулась я и чмокнула его в подбородок. А потом заглянула в вишневые глаза, горящие изнутри. Как у саламандры. — Будь хорошим демоном, передай от меня принцу вот это.
