Обе урнгрийки расхохотались. Их очень позабавило обращение светлорожденного.
– Ну конечно, мой сладкий! – проворковала Арани и коснулась мокрыми от вина губами его изуродованной щеки. Эрд слегка отстранился.
Санти встал. В сторону Ронзангтондамени он даже не посмотрел. Поднялись и остальные – все, кроме Силгангмакузани.
Друзья вышли в сад. Арани и Ангсли – вместе с ними. На несколько минут они задержались у порога, вдыхая чистый воздух, в ожидании маленькой урнгрийки.
Ближние деревья сада были освещены лампами, укрепленными на стенах дома. Наверху серебрилась паутина тросов. Безлунное небо было черным. Свет звезд мерк в свечение ламп.
Силгангмакузани присоединилась к ним:
– Вы не в обиде, сестры, что я привела вас сюда?
– О! – воскликнула Ангсли.– Но если ты не уберешься отсюда до окончания праздника, Генани задушит тебя, малышка, собственными руками!
– Если сумеет дождаться конца праздника! – со смехом добавила Арани.
– Она не посмеет нарушить закон! – пренебрежительно отозвалась Силгангмакузани.– А через два дня… Кто знает, что может случиться через два дня? Теперь, когда больше нет Доброго Хаора…
Санти быстро взглянул на нее. Он вспомнил предупреждение Ангнани.
– Ты опять испугался? – с иронией поинтересовалась Силгангмакузани.– Ты, Повелитель дракона?
– Ошибаешься,– сухо сказал Санти.– Я не испугался. С чего бы? – И пристально посмотрел на женщину. Но та, засмеявшись, отвела глаза.
Деревья были посажены так плотно, что пушистые их кроны смыкались. Между ними струились посыпанные песком узкие тропки. Ковер травы под деревьями был густ и мягок, как шерсть тонкорунной овцы. По ветвящимся каменным желобам стекала вода, слабо пахнущая нагретой медью. В центре сада бил горячий источник. Собственно, вокруг источника и был построен зимний дом Ронзангтондамени. Снизу стволы деревьев подсвечивались разноцветными фонариками, плавающими на поверхности миниатюрных прудов. Свет отражался от воды, но не проникал дальше нижних ветвей. Вверху сияли яркие урнгурские звезды. Изредка темное бархатное небо озарялось отсветами фейерверка: в мужском лагере праздник был в разгаре.
Силгангмакузани, сжав руку Санти, увлекала его в глубину сада. Все дальше и дальше. Юноша задевал плечами шуршащие бумажные плоды и внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступить на плоды настоящие, горками уложенные на траве. В темноте сад казался огромным, хотя хватило бы двадцати минут, чтобы обойти по периметру весь внутренний двор зимнего дома.
Неподалеку раздавался звучный баритон Эрда, перемежаемый томными голосами женщин. Больше ничьих голосов не было слышно. Похоже, они первыми покинули Пиршественную Залу.
– Здесь! – Силгангмакузани остановилась и притянула Санти к себе. Юноша, наклонившись, поцеловал ее в теплые губы и слегка оттолкнул.
– Сними с себя это,– сказал он, коснувшись лифа изобилующего застежками платья Силгангмакузани.– Мне с ним не совладать.
– Зато я с твоим справлюсь! – Женщина один за другим расстегнула крючки его рубашки и прижалась лбом к груди Санти.
Они стояли на небольшой, в пять-шесть шагов, полянке, под темными кронами деревьев, в разрыв между которыми проглядывали три звезды созвездия Паука. На траве, сшитые вместе, лежали несколько пуховиков, поверх которых было наброшено черное шелковое покрывало. Справа снизу пробивался рассеянный желтый свет, идущий, казалось, прямо от земли, но Санти знал, что этот свет – не магический, а самый обыкновенный, от масляного светильника. Пахло землей, травой, водой источника и – сильнее всего – шелковистой кожей Лакли. То был не запах духов или притираний, а ее собственный. И он был лучше любых благовоний и ароматов.
Урнгрийка коснулась перевязи, на которой висел Белый Меч.
– Можно я сниму его? – спросила она.
– Я сам.– Санти расстегнул перевязь и положил меч на траву у самого ложа.
– Ты никогда с ним не расстаешься?
– Иногда.
Силгангмакузани выпростала его рубашку из-под ремня, сняла и аккуратно положила на землю. Потом, опустившись на колени, по очереди расстегнув серебряные пряжки, сняла с Санти туфли и взялась за шнур шаровар. Санти ласково коснулся ее макушки.
– Какие у тебя длинные ноги! – нежно произнесла урнгрийка.– Совсем как у женщины!
Санти засмеялся:
– Ты и впрямь быстро справилась! Чувствуется, что у тебя немалый опыт!
– О да! – подтвердила Силгангмакузани, неторопливо разматывая его набедренную повязку.– И не только в снимании одежды.– Запрокинув голову, она глянула на него снизу, и красное пламя заполнило ее зрачки.
– Закрой глаза! – велела она.
Санти повиновался, и руки женщины заскользили по внутренним сторонам его бедер. Прикосновения языка были быстрыми и острыми, как уколы. А рот оказался мягким и горячим, жаждущим, как пламя!
– Да, маленькая Лакли,– прошептал Санти через некоторое время.– Ты искусна!
– О! Ты еще не знаешь меня, Повелитель дракона! – поднимаясь, проговорила урнгрийка.– У тебя не будет ночей лучше, чем эта! Обещаю тебе!
Санти опустился на пуховики и глядел, как она медленно и грациозно снимает с себя одежду. Падающий снизу свет не поднимался выше ее плеч, и обычным зрением Санти не мог различить ее лица – только ореол распущенных волос. Но ему не хотелось прибегать к магии. Закрыть эту часть восприятия – все равно что закрыть глаза. Для остроты остальных ощущений…
Ступни Силгангмакузани в длину были не больше его ладоней. Кожа идеально стройных ног блестела, точно полированный гематит, «живой камень», как называют его в Конге за красный кровавый отблеск.
Урнгрийка сделала пол-оборота и потянулась, закинув за голову тонкие руки. Правильное полушарие груди тоже тянулось вверх твердым черенком соска. Лукоподобный изгиб спины перетекал в тяжелую каплю ягодицы, а тонкая талия – в округлость напрягшегося бедра.
Быстро опустив руки, но все еще стоя на носках, с напряженными подтянувшимися икрами, Силгангмакузани засмеялась тихим хриплым возбуждающим смехом и короткими шажками пошла вдоль ложа, на котором, не отводя глаз, поворачивался вслед за ней Санти. Он мог бы дотянуться до ее бедер, не вставая, но понимал игру и удерживал свои руки от того, чтобы прижать к себе маленькую урнгрийку.
Невдалеке раздался вскрик женщины и вслед – раскатистый хохот Эрда. Санти не обращал внимания на внешние звуки. Силгангмакузани двигалась все медленнее, а напряжение в ее теле все росло и росло.
Санти поднял руку, и женщина метнулась к нему, обхватила его голову руками, перепрыгнула через него, сидящего на ложе, обхватила пальцами его лицо, веки, губы, нос, уши, прижалась лоном к шее Санти, позволила его рукам обхватить свои тонкие щиколотки и вдруг опустилась в шпагат, проскользив шерсткой лобка по впадине окаменевшей спины. Села, коснулась ягодицами шелка покрывала, опрокинула Санти на себя. Ее пятки, упершись изнутри в колени юноши, развели их в стороны, затем охватили, сжали его плоть нежнокожими арками ступней. Санти позволил ей немного поиграть собой, затем развернулся в кольце ее ног, вонзил пальцы в ее бедра. Несколько быстрых, резких, почти болезненных движений (почему ему так хотелось причинить ей боль?) – и все кончилось.
