Алексей Пехов - Колдун из клана Смерти

Человек в темноте, да еще и с ношей на руках, давно уже сломал бы себе шею. Пару раз Кристоф сам был близок к этому. Особенно когда из-под ног начинали сыпаться камни, грозя увлечь за собой.

Затем спуск стал более пологим, вокруг появился густой орешник, из-под земли вылезли перекрученные корни, и в воздухе появился запах сырости. Флора слегка пошевелилась на руках колдуна, глубоко вздохнула и крепко обняла его за шею.

В сумраке ночного леса кипела почти невидимая жизнь. Пищали мыши. Сверкая фосфоресцирующими глазами, носились зверьки покрупнее. Над головой, будто привидения, бесшумно проплывали совы. Даже присутствие некроманта не могло заставить прятаться их всех.

Ночь слишком коротка, чтобы забиваться в норы, нужно успеть прожить ее.

На белое лезвие месяца наползло тяжелое облако. Мелкий дождь все еще сыпался из него, когда Кристоф вошел в лес. Тот самый, настоящий карпатский — глухой, темный, заколдованный. Между огромных стволов грабов и буков висели облачка водяной пыли. Мягкие побуревшие листья, толстым слоем лежащие на земле, глушили звуки шагов. «Если бы я был оборотнем, — думал кадаверциан, перебираясь через мелкий ручеек, с веселым журчанием струящийся по камням, — действительно, жил бы здесь».

Дождь закончился одновременно с лесом. Колдун вышел на поляну, заросшую девясилом, и почувствовал человеческое жилье. Очень старое, давно покинутое. Запах тлена и запустения заглушал аромат травы.

Это был крошечный домик, принадлежавший когда-то охотнику или отшельнику. Ветхий, но пригодный для того, чтобы послужить укрытием на день…

Флора очнулась только утром. Кристоф сидел, прислонившись спиной к влажной каменной стене, и смотрел, как дрожат ее ресницы, и пробегает дрожь по крепко сжатым губам. Она пыталась приподняться и снова опускала голову ему на колени. Тень смерти уже сошла с ее лица, но оно все еще было очень бледным.

Наконец леди открыла глаза, обвела комнату затуманенным взглядом, увидела кадаверциана и резко села.

— Я выгляжу так же ужасно, как и ты?

Кристоф рассмеялся, а Флора нахмурилась, рассматривая свое испачканное, порванное платье. Дотронулась до волос, провела ладонями по лицу.

— Где мы? Что это за дыра?

— Старая заброшенная хижина на опушке леса. Очень живописное место.

Она снова оглядела комнату с деревянным полом, каменными стенами и грудой пепла внутри очага.

— Ты шел всю ночь?

— Да.

— Я ничего не помню, только кошмары, которые мне снились.

На улице звонко запели птицы. Сквозь несколько дыр в ставнях, закрывающих единственное окно, пока еще робко проскользнули первые лучи.

Флора постаралась отодвинуться от них как можно дальше. Внезапно Кристоф почувствовал исходящее от леди ощущение голода. Все усиливаясь, он расползался по ее телу, наполняя лихорадочным жаром.

Колдун молча закатал рукав и протянул ей руку. Так же молча, Флора сжала его ладонь и склонилась над запястьем. Острые клыки вонзились в вену. Мгновенная боль сменилась долгим наслаждением. кадаверциан прислонился затылком к стене и, спустя секунду, почувствовал прикосновение горячих губ к своей шее. Легкие пальцы скользнули по его лбу, щеки коснулся жаркий шепот:

— Спасибо.

— Всегда к твоим услугам.

Восхитительные голубые глаза сияли совсем близко от его глаз.

— Не только за кровь.

Ткань платья под его ладонями послушно соскользнула, открывая теплые гладкие плечи. Их кожа все еще хранила аромат пряных духов. А ладони, касающиеся его лица, пахли свежей травой.

Время вновь замедлило ход, и мир перестал существовать. И снова, обнимая Флору, Кристоф почувствовал, что его судьба перестала принадлежать Смерти, которой была подчинена всегда. Яркая, нетерпеливая, страстная жизнь струилась из широко распахнутых глаз женщины, которую он до боли сжимал в объятьях. Казалось, она не видит его, не видит ничего вокруг, оглушенная и ослепленная собственными чувствами. И вряд ли понимает, что шепчет ему…

Солнечные лучи, бьющие сквозь прорехи ставень, приобрели твердость металла. Кристофу чудилось, будто они заключены в сверкающую клетку. Умиротворенная Флора лежала, прильнув к его груди, и водила пальцем по татуировке черного кадаверцианского креста на плече.

— Давай останемся здесь, — прошептала она. — Никуда больше не пойдем.

Колдун улыбнулся, вдыхая аромат ее волос. Лирическое настроение леди обычно продолжалось недолго. Но иногда ей нравилось обманывать саму себя.

— Давай останемся.

— Никаких интриг и Советов. Никакой борьбы и межклановой политики.

Кристоф мягко поглаживал ее теплую спину, слушая тихий, напевный голос, обволакивающий нежной, дурманящей пеленой.

— Мы будем зажигать очаг по вечерам, беседовать с горными духами и ночными призраками. Плавать в ледяных озерах и смотреть на звезды…

По стенам домика шелестел ветер, принося с собой запах разогретой травы и горьких цветов девясила. Громко и радостно пели птицы.

— Как ты думаешь, зачем Миклошу понадобилась эта тварь?

Колдун вынырнул из приятного полузабытья, понимая, что краткие мгновения романтической нежности закончены.

— Ты знаешь, где находится хранилище тхорнисхов?

Флора приподнялась, глядя на Кристофа заинтересованно:

— Хранилище?

— Ну да, ты же слишком молода, чтобы знать об этом.

Леди состроила очаровательно-недовольную гримаску.

— Я же просила не напоминать о моем возрасте! Единственный недостаток, который может быть у таких, как мы. Молодость — это неопытность, слабость, беззащитность.

— Подчинение старшим, почитание авторитетов, — продолжил с улыбкой Кристоф. — Все то, что ты так ненавидишь… Ладно, оставим это, — сказал он, не дав Флоре ввязаться в ненужный спор. — Я не думаю, что Миклош безумен настолько, чтобы хранить в своем доме саркофаг с древней неуправляемой тварью. Я бы на месте тхорнисха спрятал его куда-нибудь подальше.

— Например, в хранилище, о котором я не знаю. — Флора отстранилась от колдуна и села, обняв себя за плечи и глядя на дальнюю стену комнаты. — Если Молоха оживило присутствие кадаверциана, действительно, самое разумное — скрыть его там, где он не сможет вас почувствовать. И потихоньку изучать это существо. Как бы я хотела задать Миклошу несколько вопросов на ближайшем Совете.

Мечты леди об уединенной сказочной жизни в Карпатах были благополучно забыты. Третья Старейшина напряженно размышляла, выискивая возможность предьявить обвинения главе клана Тхорнисх.

— Бессмысленно. — Кристоф удобнее устроился на полу, положив руку под голову. — У тебя нет доказательств. От Молоха не осталось даже пепла. Вагон, в котором его везли, разбит в щепки.