У меня затряслись руки. Я мобилизовал всю свою волю, принуждая их замереть.
Незаметно изменив направление, я встал у него на пути — так, чтобы он был вынужден либо остановиться, либо отшвырнуть меня силой. На какой-то миг мне показалось, что он был готов свалить меня и перешагнуть, но в самое последнее мгновение он все же остановился. И навис надо мной. Он был пугающе близко. От него пахло дешевым мылом. Я едва удержался, чтобы не сморщиться.
— С дороги, лакей, — сказал он. Какие холодные были у него глаза! Когда мать кормила его грудью, молоко у нее было, наверное, ледяное. — У меня важные известия для государя!
Тут я чуть не поддался панике. Что за такие известия сподвигли его пропустить званый ужин и в открытую нанести мне оскорбление? Не просочилось ли что-нибудь о моем заговоре против него?..
Я тихо-тихо пододвинул руку к борту пиджака. Мои пальцы сомкнулись на рукояти кинжала, который я там прятал.
«А ведь придется прямо тут зарезать его», — сказал я себе.
Я был не вполне уверен, что мне это удастся. Он был куда крупнее меня и наверняка гораздо сильней. Если мне не повезет с самым первым ударом, эти крестьянские лапищи, пожалуй, надвое меня разорвут.
— Так почему бы не дать мне пройти, батюшка? — спросил я, надеясь, что мой голос не показался ему таким пискливо-капризным, каким казался мне самому. — Судя по вашему костюму, вы, похоже, в гости собрались?
На самом деле я просто пытался выгадать время. Мне требовалось отступить на несколько шагов прочь — так, чтобы и кинжал суметь выхватить, и сразу разящим выпадом дотянуться. О том, как стану объяснять его величеству убийство доверенного советника царицы прямо за стеной его покоев, я пока не задумывался. Ладно, версию можно будет состряпать какую угодно. И улики соответствующие подготовить. Я был не бог весть какой дока с ножом, но вот что касается фальсификаций…
Однако в самом начале поработать придется именно ножу.
С этой мыслью я чуть подался назад, изготавливаясь выхватить свой кинжал.
Но к моему немалому удивлению, безумный монах на мгновение задумался, а потом сказал мне:
— Ты прав, сын мой. Да, я собирался кое-куда. На очень важную встречу. А царь, благослови его Боже, небось, уже закрылся у себя с царицей-красавицей. Стоит ли человека беспокоить в такое-то время? Я с ним утром переговорю, когда помолюсь.
Вот такая краткая речь. Разом и дерзкая, и содержательная. Сказав так, Распутин резко повернулся и зашагал прочь.
Я стоял и смотрел ему в спину, пока он не исчез за углом. Ладонь на рукояти кинжала вспотела так, что промокла ткань пиджака.
Моя машина следовала за автомобилем Распутина, но не вплотную, а на достаточном расстоянии. Спугнуть его, еще не хватало! А поскольку мы оба направлялись во дворец князя Юсупова, а я хорошо знал, где тот находится, — да кто ж не знал! — я мог себе позволить несколько кружной путь.
На самом деле в этом дворце прежде я не бывал. Князь являлся единственным наследником крупнейшего в России состояния, и я был человеком определенно не его круга. Но если при моей помощи случится этот небольшой переворот, надо думать, он щедро меня наградит. Распутин, его былой приятель по разгульным пирушкам, с которым он до женитьбы пропадал, бывало, по сомнительным ночным клубам, успел изрядно ему надоесть.
С год назад князь выразился совершенно определенно. «Неужели, — сказал он, — никто ради меня не убьет этого старца?»
Тогда я этого еще не знал, но, когда я рассказал о своем собственном плане Павловичу, все выстроилось окончательно. Павлович вел напряженную светскую жизнь, и единственный свободный вечер выдался у него сегодня, тридцать первого декабря. Мы не хотели, чтобы он что-нибудь отменил и тем навлек на себя подозрение.
Я был счастлив и горд, что мне удалось привести монаха прямо к ним. Должно быть, сорву аплодисменты. Эта мысль грела меня в холодной ночи. Я наклонился вперед и велел своему шоферу:
— Гони! Гони быстрее!
Снаружи царила кромешная темнота, рассекаемая лишь лучами фар, да и те освещали в основном вихрившийся снег. Шофер с силой придавил педаль, и скоро мы подъехали ко дворцу.
Как и планировалось, я прикинулся слугой и вошел с черного хода. Один из дворецких отвел меня в подвальный этаж, где должен был происходить ужин. Я выглянул из-за портьеры. В комнате пока еще никого не было.
Подвальная комната была вся из серого камня, с низким сводчатым потолком, пол — гранитный.
«Ах, — подумалось мне, — до чего похоже на усыпальницу».
Лишь резные деревянные стулья, небольшие столики под вышитыми скатертями да шкафчик черного дерева с инкрустацией указывали на то, что это был пока еще не мавзолей, а обиталище живых. Огонь в камине, шкура белого медведя, служившая ковром, — все это так же смягчало несколько кладбищенскую атмосферу.
В центре комнаты был накрыт стол на шесть персон. Предполагаюсь, что сюда сядут сам князь, монах, Павлович, еще двое заговорщиков — и княгиня, послужившая приманкой, чтобы завлечь Распутина во дворец. Распутин и не подозревал, что княгини Ирины здесь не было. Муж отправил ее к родителям в Крым.
Я невольно улыбнулся. Ну и заговор мы соорудили! Ну и паутину раскинули!
Посередине стола уже дымился самовар, кругом теснились тарелочки с пирожными и прочими лакомствами. На буфетной полке стояли бутылки с напитками (отравленными, конечно) и бокалы с краями, опять-таки смоченными ядом. Доктор Лазоверт лично рассказывал мне, что в каждом пирожном было достаточно цианистого калия, чтобы мгновенно прикончить несколько человек.
Несколько! А нам предстояло разделаться всего-то с одним!
Моя улыбка сделалась шире. Итак, было готово решительно все. Как только Распутин свалится мертвым, настанет мой черед позаботиться о его теле. Но если по какой-то причине он не поторопится умирать — что ж, на этот случай при мне был пистолет. И нож.
С верхнего этажа донеслась музыка. Думаю, это была та паршивая американская песенка «Янки дудль денди». Княгиня Ирина якобы давала небольшую вечеринку подругам, прежде чем присоединиться к мужу и его друзьям. Значит, настало время мне снова спрятаться. Сейчас сюда препроводят Распутина.
Мне совсем не хотелось оказаться обнаруженным за портьерой, и я устроился по другую сторону деревянной вспомогательной двери. В ней было окошечко, так что я имел полный обзор, меня же не мог видеть никто. Именно то, что требовалось.
А потом дверь распахнулась, и в комнату вошел собственной персоной безумный монах, сопровождаемый князем Юсуповым. Вид у молодого князя был весьма нервный.
