Ни о какой разбойной банде здесь слыхом не слыхивали, если не считать корчмаря и хозяйки постоялого двора, которые поставляют друг другу клиентов и дерут с них втридорога. Вампировидные незнакомцы на гнедых конях в селе тоже не появлялись. Я устала, проголодалась, пала духом из-за бесплодных поисков и в конце концов просто села на обочине дороги, чтобы немножко передохнуть и привести мысли в порядок.
Меня не оставляло противное, гнетущее ощущение, что время работает против меня. Что, если Лён сейчас заново умирает где-то в лесу, так и не сменив ипостась? Он скверно выглядел, и эти глаза… Живя в Догеве, я только по ним и отличала вампиров от ручных волков, которых там полным-полно. Стоп, а что, если в долине вообще нет настоящих волков?! Что там говорила Крина – «убедился, что сдал меня в хорошие руки, и ушел»? Неужели раньше он тоже был вампиром, а потом умер и остался с ней после смерти – безмолвным преданным зверем, воспоминанием, «которым нельзя жить, каким бы хорошим оно ни было»?
Тогда мне не на что надеяться.
Вид у меня в этот момент был такой измученный и несчастный, что какой-то добросердечный прохожий бросил мне на колени медную монетку. Я подняла глаза и увидела корчмаря с потрошеным гусем под мышкой – видимо, все подручные оказались заняты, пришлось лично наведаться к мяснику. Спохватившись, он начал извиняться – не признал-де.
Я только махнула рукой, возвращая подаяние.
– Стряслось чего? – сочувственно поинтересовался он, пряча денежку.
– Просто устала.
– Жаль, а я вам как раз работенку хотел предложить… – огорчился он, перекладывая гуся в другую руку. – Ну да это не к спеху, так, оборотня приструнить…
Слегка опешив, я осторожно уточнила: что именно я должна сделать с оборотнем?
– А что угодно, лишь бы угомонился, – досадливо брякнул корчмарь. – Совсем, собака, стыд потерял – ночами по селу бегает и в окна заглядывает, спасу нет. Хорошо, ежели со своей женой тешишься: поглядит и отстанет, а чуть соседку в гости зазовешь – совестить начинает, да проникновенно так, будто по-писаному, аж волосы дыбом встают. И реки огненные поминает, и мракобесов с ухватами калеными, и что оные теми ухватами вытворяют… Лучше бы загрыз кого, проклятый, да на месяц успокоился, как вся порядочная нежить. Мы уж и дайну жаловались, а он только глаза к небу возводит и пальцем туда же тычет: это, мол, божья кара, за грехи наши ниспосланная! Молитесь да жертвуйте почаще. Только мы лучше один раз вам скинемся, чем непотребства всякие каждую ночь выслушивать, а поутру в храм со свечкой бежать.
– Так уж и каждую? – усомнилась я.
Корчмарь смутился и забормотал, что это-де так, для красного словца, но оборотень и впрямь надоел хуже горькой редьки, и пущай я с ним что хочу делаю, лишь бы порядочным людям отдых не отравлял.
Я пообещала подумать, а пока вернулась на главную улицу, купила пирог с капустой и рублеными яйцами, перекусила и немного успокоилась. Не стоит отчаиваться раньше времени, ведь разбойники зачем-то охраняли тело Лёна, не сожгли и не прикопали. Волк в клетке им без надобности, труп тоже. Да, они рассматривали и такие варианты, но не торопились. Выходит, все-таки надеялись воскресить и использовать, уповая на какой-то реар. Что бы это могло быть? Вампиры наверняка должны знать. Ох, как же мне не хватало Лёна – с его дурацкой привычкой умалчивать о вещах, которые мне, с его точки зрения, знать не следовало, но честно отвечать на прямой вопрос… Не раз и не два у меня дыбом вставали волосы, когда я совершенно случайно узнавала, например, что кратчайшая дорожка между столицей Догевы и одним из крупных селений, которой почему-то никто не пользуется, ведет через заброшенное кладбище, и ходят слухи, будто там нечисто… Это после того, как я ходила по ней добрый месяц и даже присаживалась отдохнуть на такие удобные холмики! Сам Лён, если и составлял мне компанию, неизменно стоял рядом, уверяя, что не устал, и настороженно озирался по сторонам. «Какая разница, – потом оправдывался он, – по кладбищам ходить не запрещено, и если тебе так удобнее, зачем мне портить человеку настроение?..»
Леший побери, я бы все отдала за очередную его шуточку или хотя бы за возможность оказаться рядом на той поляне, даже если бы мне уйти с нее не удалось…
Нет, мне просто необходимо было отвлечься. Я решительно вытерла мокрые глаза, запихнула в рот корку от пирожка и отправилась «струнить» оборотня.
Не мудрствуя лукаво, я устроила засаду возле корчмы, присев на колоде за поленницей. Отсюда великолепно просматривался задний двор, куда выходило большинство окон. Я особенно не пряталась, просто молчала и не шевелилась, а темная одежда помогала затеряться в ночном мраке.
Около полуночи разом взвыли все деревенские собаки, и из смородиновых кустов появился оборотень – смахивающая на волка тварь без малого трех локтей в холке, с коротким хвостом и рыжей окладистой бородой, выделяющейся на фоне серой шерсти. Он заметно трусил, озираясь по сторонам, а когда я вьшла навстречу, вежливо поздоровалась и представилась, сообщив цель визита, зверь окончательно смутился, начал витиевато извиняться за свое нехорошее поведение, обещая исправиться и завязать с ночными проповедями, вот только «худую крышу перекрою, оклады позолочу и живописцу лики закажу обновить, а то сам уже святых от мракобесов не отличаю», для чего и «взял грех на душу, дав волю одержимости пагубной, кою прежде держал в узде молитв и благочестия», ибо «не пойдет отара по пути истинному без пса недреманного, и страх сей во благо».
С трудом удерживаясь от смеха, я вытащила меч и пообещала отдать половину гонорара на храм.
Благочестивый оборотень ойкнул и пустился наутек, вопя на бегу: «Свят-свят, изыди! Спасите, люди добрые! Да что же это деется! За веру истинную от ведьмы поганой муки смертные принимаю!»
Я громко потопала на месте и вложила меч в ножны, посчитав задание выполненным.
– Завтра в селе будет ярмарка, – радостно сообщила Орсана, когда я уже разделась, на цыпочках подошла к широкой общей кровати и осторожно залезла под одеяло, думая, что наемница спит. – Надо сходить посмотреть, здешние цены должны быть ниже городских. А я заработала один кладень, подменяла вышибалу у дверей – тот растянул ногу и решил денек отлежаться.
– И многих вышибла?
– Только одного, он принял меня за распутную девку. А у тебя как дела?
– Ерунда. Один оборотень, и тот истинный. Убить рука не поднялась, так что вряд ли что-нибудь заплатят.
– Это как?
– Ну, истинные оборотни меняют ипостаси по собственному желанию, в любое время, сохраняя разум и речь. А если эта способность не врожденная, а, скажем, появилась в результате наведенной порчи или укуса вурдалака, то они превращаются в жутких тварей только по ночам или в темноте, бросаются на всех без разбору, а потом ничего не помнят… Конечно, среди истинных тоже попадаются кровожадные монстры, как и среди людей.
