— Дача взятки должностному лицу при исполнении им служебных обязанностей, — подошедший человек был худ, бос, черен и весел. На нем были холщовые матросские штаны с дырками на коленях и вылинявшая армейская куртка на голое тело. — Кроме того, он наверняка уже пообедал так, что многим в этом городе и не снилось.
— Ну, тогда ты присаживайся, — судя по внешнему виду этому человеку пообедать сегодня не довелось.
— Спасибо, — чернокожий весельчак оседлал бревно и принялся за трапезу усердно, но без жадности. — Нечасто сейчас встретишь человека, который угостит обедом.
— Когда ел в последний раз?
— Позавчера. Помогал грузчикам. Удалось зашибить пару монет.
— Тут что совсем работы нет?
— Гораздо меньше, чем желающих работать.
— Двинул бы в Фаро.
— Шахты не для меня. Боюсь закрытых пространств. Сейчас стою в очереди на билет в Тако–Хо.
— Не понял?
— Здесь в порту есть живая очередь. Когда–никогда на пароход требуется человек. Кочегар, там, или стюарт. Это и есть билет отсюда. Денег капитаны не платят, но зато кормежка обеспечена. Пару человек в неделю уплывают.
— А ты какой по счету?
— Четыреста–там–какой‑то… Но все не так плохо. Многие не выдерживают и отправляются в плавни — к речным крысам. Так что очередь движется быстрее, чем ты думаешь.
— А ты что же, камышей боишься?
— Не… это тоже не для меня. Я свое отвоевал. Кроме того — я моряк. В десять лет я сбежал из дому и завербовался на торговый корабль. Если бы я хотел стать пиратом, то пошел бы в гильдию фоморов, верно?
Я не стал спрашивать где он воевал. Могло оказаться, что мой собеседник сражался на стороне Четырех королевств и данный факт вполне мог испортить намечавшуюся беседу. Далеко не все относились к войне так же как и я. Парень не поинтересовался моим армейским прошлым видимо из тех же соображений. Тема становилась скользкой.
— А что за шутка про взятку? Я ее как‑то не совсем понял.
— Ты не местный, что ли? А я думал, что ты из Тако–Но. Из‑за говора.
Был у меня такой талант — стоило пообщаться полчаса с жителями Леворта и я начинал говорить, как уроженец земель Айта. С жителями Марракеша я говорил, будто всю жизнь прожил в Марракеше, а с жителями Ди Крайта, будто там и родился. Нельзя сказать, что я специально приспосабливался, просто как‑то так получалось.
— Меня тут долго не было. Только позавчера вернулся.
— А–а-а… Ну, тогда понятно. Тут с полгода назад муниципалитет выдал новый закон, и с тех пор все летучие кошки состоят на службе. Если бы ты сейчас кышнул кота, а я настучал на тебя патрулю, то тебя бы оштрафовали. А если бы ты, ни дай боже, пнул кота ногой, то получил бы неделю ареста за нападение на государственного служащего. Департамент по борьбе с грызунами, если не ошибаюсь.
— Ловко. Они что, и зарплату получают?
— Их зарплата идет на покрытие убытков торговцев, которых они грабят.
— Но не вся, я полагаю?
— Конечно. Когда расходы возрастут, то думаю, что им повысят жалованье.
Я усмехнулся. Парень явно не страдал иллюзиями по отношению к нашей власти.
— Как тебя зовут?
— Фрай. —
— Фрай… и?
— Просто Фрай. До сегодняшнего дня мне хватало.
— Ладно, Фрай. Приятно было с тобой поболтать. Держи на память, — я выгреб из кармана оставшиеся деньги — чуть больше десяти талеров и отдал ему. — Купи себе нормальный билет.
Фрай задумчиво взвесил горку монет на ладони.
— Тут чуток больше, чем необходимо, ты не находишь? Кроме того, я не очень верю в благотворительность. Тебе что‑то нужно?
— Ровным счетом ничего. Если считаешь, что этого много, то прихвати с собой пару приятелей и в пути выпейте за мое здоровье.
Фрай снова посмотрел на монеты.
— Похоже, что мы не будем просыхать до самого Тако–Хо.
Неделю спустя мы плыли на пароходе вниз по Гъёлль. Отправление прошло почти без эксцессов, если не считать того, что Алиса наотрез отказалась продавать Пуговку, а взять ее с собой не было никакой возможности. В итоге Виктор отправил пегую лошадь в Лиа Фаль вместе с торговым караваном, заплатив за доставку столько, сколько Пуговка не стоила даже в лучшие свои времена. Алису сейчас звали не Алисой, а Таней Леви, согласно купленным фальшивым документам. Альф, соответственно стал Мартином Леви и утратил рыжий цвет волос — мы с Виктором перекрасили его в черный цвет, после чего брат с сестрой приобрели еще большую схожесть. Виктор остался Виктором, сменив лишь фамилию, да и то немного — из Карелла он превратился в Карелина. Я же превратился в Джеронимо Ле Лоя — третьего сына нищего барона с окраин федерации. Единственным плюсом этого сложного имени было то, что у меня единственного из нашей компании документы были настоящими.
Наш пароход назывался "Фрейр" и входил в пятерку лучших речных судов Федерации. Я, Альф и Виктор плыли в одной каюте второго класса, а Алиса после скандала, который она устроила уже на борту, получила в единоличное распоряжение двухместный люкс. По моему, Виктор начал понимать с кем он связался. Альф рассыпался в извинениях за поведение сестры и обещал возместить все расходы. На следующий день, когда Алиса скупила половину барахла в лавках на верхней палубе, он уже не извинялся и приобрел задумчивый вид. Его начал беспокоить вопрос — откуда у Виктора (который по–прежнему выглядел бродягой) столько денег. Спросить он не решался, потому что ответ мог ему очень сильно не понравиться. Альф был законопослушным гражданином. Я мог бы просветить его на этот счет, так как мой мешок с финансами значительно полегчал, но предпочел злорадствовать втихомолку.
Свои дни Алиса проводила, гуляя по верхней палубе, а ночи — в казино. Зачем ей понадобилась отдельная каюта — ума не приложу. Туда она ходила только переодеваться. Вопрос, откуда берутся деньги, ее не беспокоил. Видимо она думала, что золотые монеты растут на деревьях и любой человек, имеющий руки, сможет нарвать их столько, сколько она пожелает. В рулетку она, правда, не играла, а в карты играла только "по маленькой", но это была ее единственная добродетель. Просто поразительно — сколько способов придумали богатеи, чтобы избавляться от своих капиталов. Альф предпочитал отсиживаться в нашей каюте. К тому времени они с Виктором о чем‑то переговорили (я при беседе не присутствовал) и моральные терзания Альфа исчезли.
Виктор из каюты и носа не казал, объяснив мне, что может случайно встретить кого‑нибудь из знакомых, что при данных обстоятельствах было бы нежелательно. Я вышел прогуляться в первый день, но на нижней палубе чуть не налетел на чернокожего знакомца, поездку которого в Тако–Хо сам же и субсидировал. К счастью он был пьян, как и вся его компания, купившая палубные билеты. Так что встречи и узнавания удалось избежать, но с тех пор я рисковал выходить из каюты только в сумерках и прогуливался только по своей палубе.
