— Вы сомневаетесь в действенности зелья? — догадалась София. — Ну конечно… Думаете, что все закономерно и без него. Да вы просто не видели, что делалось, когда я только угостила им тех стражников! И прислугу! Даже Ириз меня теперь обожает, а она…
— А может, все они вас обожают исключительно из-за вашего безмерного обаяния, вы не задумывались? — без улыбки поинтересовался Итилеан. — Так или иначе, переворот усилиями прислуги и стражи не совершить. Хотя и те и другие могут, несомненно, очень помочь. Мы разработали новый план, отталкиваясь от той же идеи с зельем. Оно определенно как-то действует, но этого недостаточно. Мы его заменим.
София опять вздрогнула. Эти слова прозвучали зловеще — несмотря на светский тон и мягкость, с которой Итилеан обращался с ней теперь почти все время, за исключением тех редких эпизодов, когда этот обманчивый флер слетал с него, обнажая прежнюю непредсказуемую суть. Веселые оранжевые лучи солнца, заливавшие площадку и заставлявшие листья плюща на ограде играть красноватыми бликами, вдруг показались огненным заревом. Заревом от грядущего кровопролития…
— На что? — тихо переспросила она.
— На хороший орталинский яд. Идея Феретти, — буднично сказал Итилеан. — Не спешите падать в обморок. До яда дойдет не скоро. Пока у нас сплошные препятствия.
— Так. — София почувствовала, что теряется в потоке информации. Как там казалось всего полчаса назад — начальник гарнизона все-таки советуется с ней по поводу реваншистских планов и принимает ее мнение в расчет? Напрасно казалось. Итилеан, Феретти и прочие распланировали все за ее спиной. От того, что ее поставят в известность, ничего не изменится. Объект, а не субъект. Не стоило обольщаться.
София невесело уставилась на побитый каменный пол. Ветер шевелил листья плюща, а солнечные лучи меняли окраску с нежно-оранжевого на насыщенный. Времени мало. Пора закачивать эту беседу.
Она сама не знала, отчего вдруг так испортилось настроение. Как будто раньше кровожадные намерения реваншистов оставались загадкой.
— Во-первых, я никогда не соглашусь на использование яда, — заявила София, уже чувствуя бесплодность этого протеста. — Во-вторых, вы говорите о своем плане, как о чем-то, с чем я давно знакома. Начните-ка с начала, а не с середины.
— Подробности вам ни к чему, и мы еще многое поменяем. Но если вкратце — мы собираемся подчинить себе стражу, прислугу и всех, на кого подействует ваше зелье, и убрать гвардию, потому что с ними невозможно договориться. После чего выставить баррикадные сооружения дворца, которые остались со времен войны, уничтожить королевскую семью, при помощи стражи заставить знать присягнуть вам, а если армия попытается помешать или отомстить — использовать против нее другой вид яда. Распылить с высоты баррикад — в нормальной войне это нельзя себе позволить, потому что страдают обе стороны, а вот в случае подобной осады…
— Нет, — быстро перебила София. — Ни за что.
— Да успокойтесь вы! — нетерпеливо буркнул Итилеан. — Это пока просто умопостроения. В плане куча пробелов. Начиная с возможности народного восстания, против которого нецелесообразно бороться с помощью яда, и заканчивая тем, что на обучение новой армии вместо уничтоженной уйдет много времени и ресурсов, которых у нас нет. И еще Л'Аррадон — его силы сложно переоценить, а он на стороне короля. Ваше выступление перед стражей — просто затравка. И стража будет не вся, а только главы отрядов. Мы просто хотим начать расширять наш узкий реваншистский круг, только и всего… А с чего вы так помрачнели? На вас лица нет!
— Вы сами хоть задумывались, насколько бесчеловечен такой план? Это называется "утопить страну в крови!" — воскликнула София. — А я с самого начала говорила, что не приемлю насилия.
— Без насилия вы можете завоевать разве что кухню, но не угларский престол. И разве не то же самое мы делали под началом Кервелина десять лет назад? — отмахнулся Итилеан. — План будет меняться, не паникуйте. Но не надейтесь, что все обойдется миром.
София молча смотрела на него. Обыденный тон и жуткие слова. Вдохновенные мечты о резне, которая не оправдывается никакими благими целями.
"Мы под началом Кервелина"…
Вдруг вспомнилось многозначительное молчание стражников в ту ночь, когда она только приехала сюда. Испуганное лицо Фирта, сплетничающего о бешеном Грее. "Это если не вспоминать, что было на войне, когда мы брали Кадмар"…
— Грейсон, — нейтральным тоном сказала она, — а что особенного было во время взятия Кадмара?
— Ничего. Исключительно удачная операция, — отрезал Итилеан, поднимаясь со скамейки. — Нам пора, процессия скоро отправляется.
— Конечно. Кто бы сомневался, что с живым знаменем не разговаривают, от него требуется только развеваться на штандарте. А еще вы оставили мне синяк на плече и так и не извинились, — обиженно подытожила София.
И тут же Итилеан одним прыжком снова оказался рядом с ней.
— А об этом, — негромко сказал он, — мы уже говорили. Не вам плакаться, что кто-то отказывается делиться информацией. Если вам дано право приказывать, нет смысла просить.
Он снова опустился на скамью, глядя на Софию немигающим взглядом.
— Ладно. Что произошло при взятии Кадмара? Я приказываю вам ответить.
Она не могла вспомнить, что ей напоминает это замершее выражение лица и настороженное ожидание в глазах. Что-то знакомое… и, как обычно, навевающее мысли о животных. Животная жестокость — эти их политические и военные игрища, в которых целые армии планируют пускать в расход только потому, что те создают неудобства.
— Армии удалось подойти к Кадмару со стороны горного ущелья, неожиданно. Город обороняли с другой стороны против других соединений, мы застали тыл врасплох. Шпионы Кервелина воспользовались просчетом при проектировании казарм городской стражи — там окна-бойницы, в этих сторожевых башнях, где городской гарнизон квартируется, не отходя от места службы. Сняли часовых, закупорили бойницы и напустили в здания дыма. Потом пришлось прерваться на ночь из-за дождя, а к утру путь был свободен. С того дня, кстати, начался мой карьерный взлет. Попасть в часового из бесшумного арбалета, когда силуэт освещен только отблеском костра на стене, — это очень повышает уверенность в себе, знаете ли. Помогает уверовать в собственное мастерство.
София смотрела на него, не в силах шелохнуться. Звучало обыденно. Обычная военная хитрость. Если не вдумываться. А если представить себе эту картину в реальности? Стражники, задыхающиеся от чадной вони, но не способные выбраться из ловушки, мертвецы, приникшие ртами к закупоренным окнам и дверям в безнадежной попытке глотнуть хоть каплю воздуха, и смола, пылающие головешки, как фонари-химеры…
