Пологие холмы сменились каменистыми утесами, горы казались совсем близко.
— Надо остановиться. — Изнуряющая гонка под угрозой надвигающегося ненастья стала казаться Никите ненужной и опасной. — Ведь должно быть какое-нибудь укрытие.
— Будет, — пообещал Кощей, — но дальше.
В тот же миг ослепительная молния ударила в верхушку скалы, возвышающейся над дорогой. Взвизгнули полканы и ошалело рванулись вперед. Испуганный голос Айны, зовущей щенков, заглушили раскаты грома. С неприятным шелестом приблизилась стена дождя, частые крупные капли забарабанили по желтым камням дороги, скалам, спинам и головам.
— Вперед! Не останавливаться! — Крики Кощея, заглушаемые потоками воды, казалось, доносились из далека.
Басанов беспомощно озирался вокруг, но водяная завеса не давала рассмотреть что-либо дальше вытянутой руки. Твердая желтая мостовая оказалась единственной путеводной нитью. Свернуть в сторону казалось еще большим безумием, чем брести под хлесткими струями воды.
Ливень шел недолго и скоро перешел в нудный мелкий дождик. Ветер, бросавший пригоршнями воду на промокших людей, стих, небо чуть просветлело, но рыхлые тучи неподвижно застыли над головой.
— Вперед! Вперед! Потом обсушимся! — подгонял Кощей отряд.
Никита с завистью посмотрел на предводителя. Природный душ, казалось, не причинил ему никакого неудобства. По-звериному встряхнув головой, Лесной Хозяин обдал брызгами шедшего рядом оборотня. Рудольф радостно гыкнул, стряхивая с жилета воду. По сравнению с людьми нечисти дождь принес только пользу. Живее засветились их глаза, усталость как будто смыло проливными струями, движения убыстрились и стали более свободными. Чего нельзя сказать о промокших ламбушанах.
— Дождь смоет все наши следы! — продолжал подгонять Кощей. — Чем дальше уйдем, тем для нас же лучше.
Дорога, извиваясь, потянулась вверх, а у Никиты в памяти возникли слова маленького вора о том, что на Перевале сидит Вий. Вообще-то с ним у молодого боярина ассоциировался образ, описанный Николаем Васильевичем Гоголем, и он представлял себе чудовище, которое само не может глаз поднять и вопит страшным голосом: «Поднимите мне веки!» А коли засевшему в ущелье монстру их поднять некому, то и отряда он не заметит.
Когда Басанов поделился умозаключениями с Кощеем, то тот от удивления поперхнулся и громко рассмеялся. Пронырливый Глузь, исподволь прислушивавшийся к разговору, вообще покатился со смеху.
Оказалось, что местный Вий не имеет ничего общего с гоголевским образом, во всяком случае, по внешним признакам. Из разъяснений Никита понял, что он скорее похож на Соловья-разбойника. Впрочем, это не так уж и важно, поскольку суть у злодеев всегда одна — злодейская.
— Хотя, — искоса посмотрел на боярина Кощей, — никто не знает, как он выглядит на самом деле. Все описывают его по-разному. Я-то лично его не видел.
Дождь то усиливался, то вновь повисал в воздухе водяным туманом. Мокрые струйки воды стекали за воротники, одежда неприятно холодила тело, и единственным желанием Басанова стало забиться куда-нибудь под крышу и там обсушиться, обогреться. Словно в ответ на невысказанные вслух мысли на обочине из дождливой пелены выступило неказистое строение.
Четыре столба подпирали дощатую крышу. Единственная стена, плетенная из тонких ветвей, была обращена в дальнюю от дороги сторону. Ну чем не автобусная остановка где-нибудь на трассе Мухогорск-Собакино? В этом убежище находилось непонятное существо, то ли пережидающее непогоду, то ли ждущее попутную телегу.
Промокшей и раздраженной гурьбой все втиснулись под спасительную крышу, потеснив незнакомца. На первый взгляд он не отличался от обычного человека. Ну, может, чуток побледнее да на рожу пострашнее, а так две руки, две ноги, голова, и одет подобающе погоде в длинный плащ и высокие сапоги. На голове у него красовалась шляпа с поникшими полями. Он же, увидев разношерстную компанию, молча отодвинулся к стене и, не ответив на приветствия, стал их разглядывать. Глаза у него были странные — красные, воспаленные, с вертикальными, как у кошки, зрачками, но на это никто внимания не обратил.
Не особо стесняясь присутствием странного существа, скинули промокшую одежду и начали приводить себя в порядок. Пашка, впервые за поход используя проявившиеся у него способности, разжег прямо под навесом небольшой костер, вокруг которого развесили промокшую одежду. Абориген безучастно смотрел на затихающую суету, но так и не сделал никакой попытки войти в контакт. Когда повеселевший Стас о чем-то спросил его, тот безмятежно зевнул и, уткнувшись крючковатым носом в воротник запахнутого плаща, задремал.
Кощей, время от времени бросавший на него подозрительный взгляд, тихонько тронул Басанова за локоть и увлек к самому краю навеса.
— Слушай, Никита, долго отсиживаться здесь не будем, надо двигаться дальше. До темноты мы должны пройти Перевал. Ночевать с этой стороны гор нельзя — можно стать добычей Дикой Охоты. Как бы я ни заметал следы пребывания в крепости, но могло что-то остаться. И кто знает, что спер тот мелкий воришка. Подумать могут на нас. А за чужие грехи отвечать не хочется. К тому же наш тихий сосед — не кто иной, как самый натуральный упырь, а с этим племенем надо ухо держать востро, — прошептал он Басанову. — До Перевала идти, по моим подсчетам, верст пять-восемь, а с Вием лучше разобраться засветло, его время — ночь.
На удивление обсушились быстро. Кто как мог старались привести одежду и оружие в надлежащий вид. Пашка испробовал все магические способности, которые получил при переходе в Гиперборей. Чуть не спалив свои ботинки и мокасины Рудольфа, он все-таки провел интенсивную сушку одежды человеческой половины отряда и даже сварганил заклинание, которое, по его словам, защитит ее от влаги на несколько часов. Нечисти оказалось проще. Их способы сушки и обогрева были более эффективными, но для человека неприемлемыми. Айна попросту сбросила свой наряд и, прошептав короткое заклинание, создала новый. Оборотень выжал рубаху и, снова надев, высушил ее на себе. Мохнатый Глузь обсыхал, подсев поближе к огню. Густой пар с запахом псины и еще какой-то вонючей гадости окутал бесенка.
— Ну ты и вонючка. — Аккуратная додолка недовольно пошевелила ноздрями. — С тобой рядом и стоять-то нельзя — вся сама провоняешь.
— Свое не пахнет, — блаженно щерясь, пропищал бесенок. — Зато чужое всегда воняет.
Нодья взяла пример с лесной девы и, не стесняясь, скинула одежду. Ловя восхищенные взгляды мужчин, она невозмутимо развесила промокшие тряпки у костра, лишь соседство с вонючим бесенком отравляло ее веселое настроение.
