- Клянусь небом и землей, я и не ждал, - искренне отозвался шляхтич, умащивая девушку так, чтобы тугая кожаная складка на его сапоге не слишком давила ей в бок. - Откуда мне знать было, что ты - чаровница? Карту в игре притянуть опыт поможет, на моих глазах которые и не то вытворяли. Но с духами изъясняться... Да тебе удобно ли?
- Удобно, - слабо улыбнулась Сколопендра, закрывая глаза. - Стал быть, прощаешь меня, добрый комес? Не держишь зла?
Казимир усмехнулся. За те дни, что провел он вместе с лесной разбойницей, Каля только и делала, что высмеивала его, вызывая непреодолимое желание отходить насмешницу кнутом. Вот и в старую сказку его вначале втравила, а теперь прощения просит.
- Не думаешь ты умом вовсе, - ответил Казимир, опираясь плечами о шершавый ствол. - Не мне, конечно, говорить такое после Русты, однак... Тебе-то то одна крайность, то другая. Вот и в башню полезла, явно не думая. Воинов у Стреха хватило бы и на десяток таких, как ты. Убили бы тебя, как бы я до дому добрался?
Сколопендра пошевелилась, открыла глаза, глядя на Казимира снизу вверх.
- Так я, вельможный комес, чай не совсем дуришша деревенская, - хихикнула она. - Никто ж не ждал меня в замке. Неожиданность, шляхтич, есть одно из первейших достоинств битвы, как говаривают люди военные, бывалые. Окромя того, местечко в том коридоре оказалось самое лучшее: узко, как в перчатке, пошевелиться особливо негде, знай себе тесни стражников. Тебя, канешна, в оборот взяли, а так - справилась бы я, уж как бы справилась, тебя, славный комес, вызволяючи.
- Да ты никак оживаешь? - без привычного раздражения против самоуверенности лесной девки, осведомился Казимир. Сколопендра снова начинала дерзить, а значит, её здоровью и жизни ничего не угрожало.
- Никак, - согласилась Каля, не торопясь вставать. - Дай еще чуток времени, снова будешь волком на меня смотреть. Только скажи прежде - будет ли мне прощение твое?
Казимир открыл было рот, но замер на полуслове. Сомкнув губы и так ничего и не сказав, он с полминуты вглядывался в глаза разбойницы, устремленные на него снизу вверх, словно вдруг в мысли ему пришло нечто, чем сей же час стоило поделиться.
Каля удивленно подняла брови. Никогда еще мрачноватые глаза Казимира не искрились таким лукавством. Словно с чего ни возьми, комес решил сыграть какую-то шутку. Нежданно пришла мысль о том, что, будучи вместе с ней Казимир чувствовал себя так беспрерывно, ожидая обидной шутки или слова с ее стороны.
- Будет, - наконец ответствовал комес, зачем-то вытаскивая из ножен меч Сколопендры и откидывая его в сторону. - Прощу, но токм... только с условием.
Чуть встревоженная девушка сузила глаза.
- Каким энто условием, шляхтич? Чегой-то тебе надо от глупой девки? Чтобы сплясала тут перед тобой, с поклонами да извинением? Больше не обессудь, отдариваться нечем. Да и плясать я щас того... не мастерица.
- Плясать пусть Фэнн твой пляшет, - Казимир позволил себе улыбку, не желая отступаться от своего задума. - А я о другом речь веду. Прощу я тебя, Каля-Разбойница, непременно прощу, а взамен... Отдарись тем же, к чему меня присилила. Поцелуй за поцелуй.
Сколопендра рассмеялась, хлопая ладонью по земле. Скулы её порозовели, веснушки, усеявшие нос и щеки, ярко вспыхнули.
- Да в уме ли ты, комес? - переводя дыхание, через смех вымолвила наконец разбойница. - А ну как, расцелую я тебя, а ты тут и свалишься? Или так тебя напугала женитьба насильная, что тебе теперь всяко мерещиться? Ох, мочи моей нет, - снова прыснула Каля, прижимая кулачок к губам. - Ить, я не принцесса какая...
Улыбка медленно сползла с губ Казимира. Сколопендра потешалась над ним, сыпля остротами точно горохом, без страха глядела в набирающиеся темнотой глаза шляхтича.
- Ай, и не гневись, комес, - нетвердо приподнимаясь на локтях, сказала разбойница. - Самой интересно, как энто оно будет. Я ж с вельможными дворянами ишшо не целовалась.
Без слов Казимир придержал ее под спину, полуразворачивая к себе. Теперь Каля взаправду лежала в его объятиях, прислоненная к обтянутой доспехом груди, а сильные руки комеса сжимали ее плечи. Странное дело, на краткий миг девушке почудилось, будто бы руки рыцаря чуть жестче, чем этого требовалось, сдавливали ее тело. Однако наваждение тут же схлынуло. Лицо Казимира было теперь близко, и потемневшие глаза смотрели, кажется, в самую душу Сколопендры.
- Целуй, - потребовал комес без тени шутливости в голосе. - Сейчас.
Каля удержала при себе готовую вырваться остроту. Особым чутьем она поняла - не время. Преувеличенно не смущаясь положила руку на Казимирово плечо и, подтянувшись, коснулась его губ своими. И вздрогнула от неожиданности, когда тяжелая рука в боевой перчатке притиснула ее тело к груди всевластного комеса. До останнего мига Кале казалось, что все это - шутка очумевшего от пережитого рыцаря, которому вдумалось так отплатить ей за то, куда втравил их обоих ее язык. Однако Казимир явно не шутил. Словно к хрустальному роднику посеред горячей степи припал он к устам Сколопендры, одновременно до боли вжимая ее тело в свое. Другая его рука оставила ее плечо и коснулась длинной тяжелой косы. Почуяв, что Каля задыхается, он отпустил ее губы и на несколько долгих мгновений зарыл лицо в изрядно растрепанные каштановые волосы. Девушка замерла, не понимая, что означало это странное поведение всегда сдержанного Казимира, не выказывавшего доселе к ней никаких чувств. Лишь спустя некоторое время рыцарь выпустил недоумевающую Сколопендру, словно очнувшись. Светлокожее лицо медленно покрывалось смущенным румянцем.
- Теперь мы в расчете, - обычным своим голосом возвестил Казимир, и лишь легкая неуверенность в его голосе убедила Калю в том, что происшедшее не было видением. - Прощаю тебя, Каля, но впредь думай, что делаешь, а главное, во имя духов, что и кому говоришь.
***
Зажатый двумя глубокими, заросшими вереском низинами, отлогий холм словно бы дышал. Волнами ходила едва начавшая желтеть трава, да изредка вспархивала, перелетая, куропатка. Вдалеке темнел старый хвойный лес, полный птичьего гомона и запахов.
Для осени, солнце светило ярче, чем обычно, заставляя потеть под плотной кожей доспеха, и часто прикладываться к фляге. В раскаленном воздухе плыло марево, делая лес в версте от холма нечетким, словно затканным паутиной.
