Дэррик сел в центре лодки, чувствуя, как колотят по нему капли дождя, слыша гром, рокочущий в небесах над головой. Глаза жгло, но он не позволял себе плакать. Он никогда не плакал. Отец научил его, что от плача становится только хуже.
– Ты видел демона? – спросил мальчик, дотрагиваясь до руки Дэррика.
Моряк не ответил. В это короткое мгновение, когда он осознал, что Мэт мертв, он и не думал о Кабраксисе.
– Там был демон? – снова спросил Лекс. – Мне жаль твоего друга, но я должен знать.
– Да, – выдавил Дэррик из сжатого скорбью горла. – Да, демон там. Это все из-за него. Он все равно, что убил Мэта своими руками. Он и тот жрец.
Несколько матросов при упоминании демона невольно схватились за свои амулеты, которые носили насчастье. Нет, они продолжали грести, повинуясь приказам Малдрина, но главным образом для того, чтобы направлять судно. Разбухшая река сама несла баркас, и очень быстро.
Выше по течению плясали огни фонарей на борту одинокого судна, борющегося с собственным швартовым концом, желая отдаться бурной реке. Там команда ждала капитана Райтена. Они не знали, что капитан не придет.
Сдавшись, захлестнутый эмоциями и изнеможением, Дэррик лег, накрыв собой тело Мэта, словно защищая его от штормового ветра и дождя, как делал раньше Мэт, когда друг его метался в лихорадке, оправляясь после отцовских побоев. Дэррик вдыхал запах крови Мэта, напомнивший ему тяжелый дух крови, всегда стоявший в лавке отца.
И прежде чем Дэррик понял, что происходит, он провалился в поджидающую его черноту, не желая больше возвращаться. Никогда.
Дэррик, закинув руки за голову, лежал на своей койке на борту «Одинокой звезды», пытаясь не думать о снах, преследующих его вот уже две ночи. В этих снах Мэт был все еще жив, а сам Дэррик жил со своими родителями при мясной лавке в Дальних Холмах. А ведь с тех пор, как сбежал, Дэррик ни разу туда не возвращался.
Мэт, однако, при случае навещал свою семью: садился на торговые корабли или даже подписывал временный контракт охранника груза, испрашивая во флоте Западных Пределов отпуск. Дэррик всегда подозревал, что Мэт наведывался домой, к семье, не так часто, как ему хотелось бы. Но Мэт считал, что у него еще куча времени. Таков уж был его характер: он никогда и ни с чем не торопился, зная, что всему свое время и свое место.
А теперь Мэт никогда уже не вернется домой. Дэррик справился с накатившей болью прежде, чем она сумела улизнуть из-под его контроля. Этот контроль давно уже стал тверд как камень. Он выстраивал его тщательно, от побоев к побоям, от одних сказанных отцом жестоких слов к другим, пока контроль не окреп и не стал надежен, как кузнечная наковальня.
Он повернул голову, чувствуя, как от движения сразу заломило спину, шею, плечи, – последствия восхождения на гору позапрошлой ночью. Зато теперь он видел иллюминатор, за которым поблескивала изумрудно-голубая вода Западного Залива. Судя по тому, как лучи падают в океан, сейчас полдень – почти полдень.
Лежа на своей подвесной койке, медленно дыша, успокаивая себя и контролируя боль, угрожающую перехлестнуть возведенные им границы, он ждал. Он пытался считать удары сердца, ощущая, как отдаются они в голове, но, когда пробуешь измерить время, ожидание становится слишком трудным. Лучше оцепенеть, не шевелиться и не позволить ничему касаться себя.
Потом послышалась боцманская дудка. Она издавала пронзительный дребезжащий свист, отчего-то кажущийся приятным по сравнению с непрерывным плеском океана, созывая экипаж.
Дэррик закрыл глаза и попытался ничего не представлять, ни о чем не вспоминать. Но кислый запах заплесневевшего сена на чердаке над стойлами, в которых отец держал животных, ожидающих ножа мясника, заполнил его ноздри. И перед глазами Дэррика мелькнул Мэт Харинг, девяти лет от роду, в одежде, которая была ему слишком велика, спрыгнувший с крыши и приземлившийся на сеновале. Мэт взобрался по дымоходу коптильни, примыкающей к сараю за мясной лавкой, и проделал дырку в крыше, чтобы попасть на чердак.
Эй, - сказал Мэт, роясь в карманах болтающейся на нем рубахи и извлекая сыр и яблоки, – что-то я вчера тебя нигде не видел. Вот я и подумал, что найду тебя тут.
Стыдясь, что все тело его покрыто синяками, Дэррик попытался рассердиться и прогнать друга. Однако трудно быть убедительным, когда вынужден вести себя очень тихо. Повысить голос, привлечь внимание отца, дать ему знать, что кто-то еще осведомлен о наказании, – нет, это невозможно. И когда Мэт выгрузил яблоки и сыр, добавив еще и увядший цветок, задачей которого было придать пиршеству более торжественный, а может, шутливый вид, Дэррик не сумел притвориться и найти отговорку, и даже смущение не обуздало его голод.
Если бы отец проведал о визитах Мэта, Дэррик знал, что никогда бы больше не увидел друга.
Моряк открыл глаза и уставился в потолок. Вот он и не увидит его больше. Дэррик впал в холодное оцепенение, которым прикрывался, когда чувствовал, что больше не выдержит. Он надел его как доспехи, где каждая часть идеально подогнана к другой. Все, в нем больше нет места слабости.
Дудка заиграла снова.
Дверь в офицерский кубрик открылась без предупреждения.
Дэррик не повернулся. Кто бы это ни был, он может убираться, так будет лучше для всех.
– Офицер Лэнг, – произнес звучный властный голос.
Рефлекс победил боль потери и стены, воздвигнутые Дэрриком, – он поспешно извернулся на койке, ловко выпрыгнул из нее, хотя корабль именно в момент зарылся носом в набежавшую волну, и приземлился на ноги уже весь внимание.
– Я, сэр, – быстро отозвался Дэррик.
У входа стоял капитан Толлифер – высокий крепкий мужчина на исходе четвертого десятка. Седина чуть тронула пышные бакенбарды, обрамляющие очень чисто выбритое лицо. Волосы капитана, как и положено, были собраны в косицу, а одет он был в свою лучшую форму флота Западных Пределов – зеленую с золотыми петлицами. В руках капитан держал треуголку. Сапоги его сияли, как только что отполированное черное дерево.
– Офицер Лэнг, – сказал капитан, – вы случайно не проверяли в последнее время слух?
– В последнее время – нет, сэр. – Дэррик застыл по стойке «смирно».
– Тогда я настаиваю, чтобы по прибытии в порт Западных Пределов послезавтра – да будет на то воля Света – вы доложились доктору и прошли обследование.
– Так точно, сэр. Я так и сделаю, сэр.
– Я упомянул об этом, офицер, – пояснил капитан, – потому что сам ясно слышал сигнал «свистать всех наверх».
– Да, сэр. Я тоже слышал.
Толлифер пытливо приподнял бровь.
– Я подумал, что могу быть освобожден от этого, сэр, – сказал Дэррик.
