— Вынужденная мера. Нет, если ты хочешь после всего случившегося опять тащиться в Бирючину…
— Не хочу.
— То-то и оно. Я тоже не хочу. Павел Алексеич?
— Ваня… ты даже не представляешь, — с чувством сказал Пашка. — Я прямо спал и видел, как снова топаю назад через эту лужу на болотах. По Зайцу я, конечно, буду скорбеть, но даже ради него второй раз туда не пойду.
— Понятно. А Темку и Шурика я попросту не пошлю. Даже в сопровождении ведьмаков. Ну его… Железо — дело наживное.
— Опаньки, — удовлетворенно вздохнул Никита, распрямляя спину и встряхивая опорожненную канистру. — Вроде все. Запаливаем?
— Запаливаем, — коротко ответил Вован. — Ну, что, мужики? Выдвигаемся? А то сейчас здесь будет жарковато.
— Выдвигаемся, — согласился Иван, поднимаясь с крыльца. — Степаныч, свистни там молодежь. Пускай берут сумки. Вам, как инвалидам, сегодня поблажка.
— А как же Инари? — забеспокоился Глеб. — Ее мы ждать не будем?
— А смысл ждать? — удивился Ленька. — Нужды в дополнительной охране нам сейчас нет. Если же ты за нее волнуешься так она, не в пример прочим бабам, за себя постоять умеет, а места здешние еще получше нас знает. Никуда не денется. Раз пообещала вернуться и рассказать, что в округе происходит, значит, вернется. Либо по пути догонит, либо на базу придет. В любом случае здесь сидеть нам никакого резона.
Выуженные с дороги Тема и Шурик без пререканий подобрали сумки, уже стоявшие наготове у забора. Вован помялся и вдруг отвесил короткий поклон опустевшему дому.
— Спасибо этим стенам, — смущенно сказал он. — Не подвели. Могло-то быть куда хуже.
«Гладиаторцы» и ликвидаторы вышли со двора. Никита задержался и, запалив пропитанную соляркой тряпицу, швырнул ее в зловещую кучу тел. Погребальный костер хоулеров весело заполыхал, а ликвидатор с арбалетом наперевес пошел под горку, где уже ждали его остальные.
Точно, конечно, утверждать невозможно. Но примерно в этот же момент в шести километрах северо-западнее Тугреневки на опушке леса, который можно было бы даже увидеть на горизонте, если бы не деревенский забор, толстый мохнатый мотылек присел на ствол дерева, а взлететь уже не успел. Метко брошенный нож пригвоздил насекомое к коре. Инари с усилием выдернула на четверть лезвия вошедший в ствол Клык, стряхнула на траву еще копошащуюся тварь и припечатала мотылька сапогом, обрывая его мучения. Не было в нем никакой опасности для мира. Насекомому просто не повезло. Оно попалось под руку ведьмачке как раз в тот момент, когда та была не в духе. Инари обтерла перепачканное слизью лезвие пучком травы, вернула оружие в ножны и поймала себя на том, что снова смотрит в сторону затянутой синей дымкой Тугреневки. На таком расстоянии даже с острым эльфийским зрением нельзя было различить мелких подробностей. Черный дым от догорающего сарая все еще поднимался к небу. Но оставались ли в деревне люди или уже отправились восвояси?
Солнце близилось к зениту. Прошло часов пять с тех пор, как ведьмачка, вскользь осмотрев Тугреневку и не найдя там ничего подозрительного, пересекла вброд Вогру, отправившись на север.
Логика ее размышлений была проста. Само по себе в этом мире ничего не происходит. Что-то должно было вызвать вспышку тьмы. Что-то, происшедшее во вполне определенном месте. Оставалось только его найти и узнать, что там случилось. К Бирючине волна тьмы подошла с запада: это Инари знала точно. Если Ленька ничего не напутал со сторонами света, то через базу ликвидаторов, находящуюся от Тугреневки к юго-востоку, волна тоже прошла с запада на восток. Ну, может с северо-запада… В самой деревне единственной странностью был обнаруженный ведьмачкой след от Двери, через которую, не иначе, и прибыл злой и голодный нэга со свитой. И все, и ничего больше. Получается, тьма шла не из Тугреневки, а скорее, задела ее мимолетом, в точности как Бирючину. Теперь дроу занималась тем, что методично прочесывала окрестности, приглядываясь и прислушиваясь. Она искала что угодно — более густой могильный туман, расплодившийся кельтский мох или слизлей, любые следы постороннего присутствия… Но до сих пор так ничего и не нашла. Хватит, привал!
Инари с маху швырнула вещмешок в траву под одинокую березу и уселась под тонкими ветвями, создающими ажурную полутень. Обхватив руками колени, ведьмачка закусила сорванную по соседству былинку, борясь с желанием откинуться на ствол. Не стоило этого делать. Во всяком случае, не сейчас. То ли сказался вчерашний день, проведенный на солнцепеке, то ли просто подошло время… Как бы то ни было, у нее вновь, в очередной раз воспалились раны. Нет, не те царапины, что оставили на плече ведьмачки когти кикиморы. Эта ерунда заживет быстро и даже следа не оставит. Бывает хуже. Намного хуже. Инари это знала не понаслышке.
Ей было тогда всего семнадцать, и она только-только приняла отцовские боевые мечи. Она возвращалась с восточных плоскогорий в более знакомые ей топкие, низменные равнины, сразу за которыми начиналось родное Чернолесье. И, конечно, не могла предположить, выбирая дорогу, что узкий перешеек, зажатый с двух сторон глубокими котлованами, по которому они с отцом прежде беспрепятственно проходили, сокращая путь, окажется полностью перекрытым буреломом. Возвращаться назад и искать другую дорогу не хотелось, и Инари решила брать завал штурмом, тем более что с ловкостью юной ведьмачки, выросшей в глухих лесах, это было не слишком сложно. Проверить бурелом кровавиком она, конечно, забыла, а зря. Поначалу ничего необычного не произошло, и только когда дроу преодолела больше половины пути, очередной ствол вдруг неожиданно и без предупреждений ушел у нее из-под ног. Точнее, ствол-то остался на месте. Это ведьмачку с него сдернули и подняли в воздух. За считанные секунды Инари оказалась спутана по рукам и ногам прочными, тугими петлями щупальцев: не пошевельнуться, не дотянуться ни до меча, ни до ножа. Ее ударило о ближайшее дерево, взметнуло вверх и потащило туда, где среди поваленных стволов пучилась трепещущая зеленовато-бурая туша. Все было настолько нереально, что казалось кошмарным сном. Плоть щупальцев расползалась, открывая розовые язвы. Из язв вылетали узловатые нити жгутов, увенчанных острыми иглами, и, разрывая одежду, врастали под кожу. Боль была почти невыносимой. Ведьмачка, задыхаясь и хрипя, тщетно пыталась вырваться из смертельных объятий. Прямо под ней с хлюпаньем распахнулась исполинская глотка, и щупальца нырнули туда вместе с добычей…
Инари спасло эске анорра ильмен — заклинание лунного света. За исключением целительства, это было единственное серьезное заклятие, которое она тогда умела творить. Ведьмачка почти не верила, что оно поможет, но, прежде чем пасть чудовища сомкнулась, гася последние отблески солнечных лучей, Инари успела прохрипеть формулу, вложив в нее все свои силы. И чудо свершилось! Дальнейшее дроу помнила смутно: был ослепительно белый свет, визг и бульканье, идущие одновременно со всех сторон, колышущаяся вокруг бахрома, щупальца стискивали ее все сильнее — так, что уже начинали трещать ребра, а потом… потом она уткнулась лицом в прохладную зеленую траву. Позади билось в агонии, дымясь и растекаясь слизью, огромное, как холм, бугорчатое туловище неведомого существа. Инари, не чувствуя ног, отползала подальше, пока ее и умирающую тварь не разделили кусты. На большее ведьмачки не хватило. Теряя сознание, она подумала, что так нельзя, что надо сперва обработать раны, иначе заражения не миновать… Но было уже поздно.
