- Ага. "Каклета"... А ещё ваш Папа наверняка спит на простой солдатской кровати, укрываясь простой, солдатской же шинелью, - заметил Леонтий.
- Да-да, откуда вы про это знаете?
- Правда, где он достал эту самую шинель, если у вас нет армии?
На этот вопрос алебардист не сумел ответить...
Мы проследовали широкими бульварами, где за оградами стояли красивые дома, окружённые фигурными решётками. Там же, за оградами, били в изобилии фонтаны... и мне показалось немного странным, что в этих местах сеньор Палтус обычно оборачивался, подавал нам рукой знак: быстрее!.. и сам пускался чуть ли не бегом.
Впрочем, при подходе к центру города, он куда-то исчез и больше мы его не видели.
Здесь, у памятника, что был сооружён, как нам пояснили, на месте разрушенной часовой башни, возвышалась высокая и широкая трибуна. У её основания нас ждала группа граждан. Один из них, более представительный, очень похожий на затерявшегося сеньора Палтуса, но покрупнее размерами и с тремя перьями на шляпе, очевидно, руководил всем этим представлением.
Почему-то с явным неудовольствием поглядев на небо (погода была довольно жаркой и когда тучки время от времени закрывали солнце, на нас снисходила божественная прохлада, что для нас с сэром Бертраном и Леонтием было весьма кстати), чиновник откашлялся, облизал губы и торжественно провозгласил:
- Приветствую вас, о избавители нашего народа! Приветствую вас во имя Отца Нации! Приветствую вас во имя магистрата великого города Барсьей Лоны! Приветствую вас во имя народа великой Тароккании! Никогда в истории мы не испытывали такого душевного подъёма, как в тот день, когда великий Папа, маркиз де Блиссоплё...
- В штанах... - вдруг тихо, но отчётливо сказал Леонтий.
- ...своими трудами во благо великой тарокканской нации...
- Без штанов...
- ...чьими неустанными трудами и постоянными заботами...
- В штанах...
- ... гордимся...
- Без штанов... - повторили мы совместно.
- ...и пусть...
- В штанах...
- ...никогда не угаснет сей великий пламень, вдохновляющий нас...
- Без штанов...
- ...напрасно слепые выродки ротокканцы...
- В штанах...
- ...нас, тарокканцев...
- Без штанов...
- И Бог, что посылает нам Своих заступников...
- В штанах...
Но тут, увы, речь альгвасила, сеньора Гиппоглоссуса де Микростомуса (так он себя называл) закончилась. Пришло к концу и наше веселье.
- Послушайте, уважаемый! - обратился к нему командор. - Мы немного устали с дороги и совсем не прочь были бы принять ванну... или, что там у вас имеется. А вообще бы хорошо поесть и испить винца. Как вы на это смотрите?
Тут альгвасил посмотрел на него с таким недоумением и тоской, что я подумал, что у него внезапно прихватило желудок.
- Этого нет в сценарии! - сурово отчеканил сеньор Гиппоглоссус де Микростомус. - Перестаньте заниматься самодеятельностью. Сейчас - стихийный митинг с участием совета Гуммы, затем отправляйтесь на войну, где вас убьют или предадут, а вослед этому, но поздно, вам на помощь придут омнийские солдаты и окончательно разобьют неприятеля. Ваш героический прах со всеми почестями похоронят вот здесь!
И указал на памятник.
Да, о памятнике...
Это было как кисть руки, торчащая из-под земли и обращённая к нам запястьем полураскрытая ладонь, причём мизинец и безымянный пальцы с одной стороны, и большой и указательный с другой были согнуты, и только средний палец гордо и остро указывал в зенит. Немного приглядевшись, можно было догадаться, что пальцы стилизованы под фигуры людей, каких-то воинов, из которых четверо были поражены, а средний в последнем усилии поднимал свой меч к небу.
А вообще, я сразу же узнал тот жест из пальцев, который нам показывали весёлые молодые люди на улицах. Наверное, это их национальное приветствие, подумал я, но промолчал.
- И вообще, вам пора сойти с коней и познакомиться с обслуживающим персоналом.
Мы переглянулись...
- Что ж, - сказал сэр Бертран.
Поводья коней мы передали слугам, шепнув, разумеется, несмотря на возмущенные взгляды сеньора альгвасила, им на ушко, чтобы далеко не уходили, тем более, что вот и сеньора Ассамато, которая на трибуну влезть никак не сможет, конечно же, присмотрит за ними, так что не дай вам Бог... ну, и так далее. В штанах...
Пока мы занимались этими беседами, да разминали ноги, случились два события.
Во-первых, из дверей ближайшего дворца (по-моему, это был магистрат), вынесли членов совета Гуммы.
Их именно вынесли - сидящими на стульях.
Каждого из этих пятерых несли с двух сторон двое служащих. Затащив Гумму на трибуну, они расставили стулья с членами совета позади стола и, кажется, подсоединили каждого к нему особым проводочком.
Ни один из Гуммы не издал при этой процедуре ни единого звука... хотя, если бы, например, меня тащили таким образом, я бы точно чертыхнулся и сказал, чтоб "осторожней, не дрова несёте!" Но они держались на стульях как приклеенные.
Сеньор альгвасил достал из кармана небольшую коробочку и нажал кнопку. Коробочка издала музыкальный сигнал и лица членов оживились. Среди них, как я заметил, было четверо мужчин и одна женщина - в очочках, с короткой причёской, весьма-весьма габаритная... бедные рабочие, как они её тащили...
После этого на трибуну своим ходом взошёл какой-то мускулистый полуголый тип, одетый в шкуру и с дубиной на плече. Шагал он, я заметил, как-то странно, так люди не ходят...
Во-вторых, из группы встречающих навстречу нам выскочил запыхавшийся тщедушный и длинноволосый субъект, весь в кружевах и застёжках. Губы и, особенно, глаза его были накрашены как у женщины. За руку он волоком тащил пухленькую дамочку с растерянными глазками и, указывая ей на Ассамато, кричал надрывно:
- Дорогая! Дорогая! Ты погляди, какое чудо! Ты понимаешь, как это немыслимо! Ведь это, в высочайшей степени, замечательно! Ах, я сейчас умру от счастья!
- Вы кто? - спросил его Леонтий.
- Ах, вы меня так взволновали! Я совсем забыл представиться, я из группы обслуживания, вы можете звать меня месье де Фужере! Я имею честь быть макияжных дел мастером, на мне лежит ответственность за ваш внешний вид и полнейшую сохранность!
Сэры, сеньоры, просто господа... а теперь ещё и месье. В голове у меня путалось...
- На кой чёрт нам макияжных дел мастер? - спросил командор и, поскольку его опять начали подталкивать к трибуне, полуобернувшись, прибавил, взявшись за рукоять меча:
- А если ты, вонючка, посмеешь ещё раз ударить меня по спине...
- Ах-ах, ну зачем же так грубо! - и месье вновь обратился к Ассамато:
- Боже, о Боже, о Боже мой! Я сойду с ума! Какая пластика, какая героически смелая и в то же время целесообразная чистота линий! Ах! Ах! - твердил он, сложив перед грудью ладошки.
