Джуриусс отвлекся, чтобы ощутить, как ночь постепенно сменяется утром. На одежду осела роса, стало светлее, из темноты проступали неясные тени и запахи изменились. Утро наступало, лениво и неохотно открывало путникам свои прелести. Мекелес даже замолчал, когда солнце нежно обняло стволы деревьев. Снегов уже не было, по-прежнему был конец лета, как когда-то, когда они вылетели навстречу своей судьбе из Лебедь-града. Джуриусс уже и забыл, как это бывает, когда солнечные лучи касаются травы и целуют кожу, как скачут солнечные зайчики, как пахнет трава, под солнцем, как свежо бывает утро, как встречают его птицы. Невольно он залюбовался тем, что происходило вокруг. Путники выбрались на дорогу и вскоре оказались возле стен Ревня.
Железный город кипел под утренним солнцем, остановившись на первом же постоялом дворе, Джуриусс уложил Мекелеса спать, а сам пошел в таверну при постоялом дворе и решил перекусить там.
Вместе с ним в таверну забрели двое кузнецов, потные и уставшие уже с утра они взяли по кружке какого-то напитка и стали обсуждать во весь голос тонкости кузнечного дела, а потом цены на сталь и железо, подскочившие с началом войны. Джуриусс сидел к ним лицом и мог рассмотреть обоих. Один был могучий блондин с волосами, собранными в хвост, хвост же доходил почти до колен. Узкие черные крылья его были неопрятными, топорщились во все стороны и перья вымазаны в чем-то густом и липком. Второй был необычайной силы, хотя и тощ от природы. Он был почти лыс, и крылья его были седыми — это все что выдавало в нем возраст, в остальном ему можно было дать не более тридцати пяти.
— А что я тут слышал, — заговорщическим шепотом начал Блондин, голос его прокатился громовым раскатом по таверне.
— Что, ты слышал, Помус? Опять бабьи сплетни? — устало спросил седокрылый.
— Да не слухи все это. Все, что про королеву-матушку нашу говорят, самая что ни на есть правда, — возмутился Помус.
— А по мне так сопли бабьи с сахаром. Бабы они ни черта не делают целый день, так хоть языком почесать.
— Ничего не брехня и не сопли, давеча глашатай был, говорил о том, что королеву нашу похитили злоумышленники и что имена их известны, и что по всем городам разосланы бумажки с их портретами и именами, и кто увидит — сразу докладает стражникам или военным, или в мэрию, — обиженным голосом ответил Помус, — так-то, Ямас.
Ямас пожал узкими плечами и зевнул:
— А как же он был тута? А я ничего не видел? И бумажек нигде не висит?
— А не видел ты и не слышал, потому что спал, как всегда, ты же соня тот еще! А не видал, так присмотрись или очки себе прикупи новые ты ж почти слепой, Ямас.
Старик, кажется, обиделся, но ничего отвечать не стал, только проворчал что-то о том, что нельзя верить в похищение того, в чьем существовании ты сам-то особо не уверен, расплатился, попрощался с Помусом и ушел.
Джуриусс сидел, как на иголках, ему предстояла самая трудная и неприятная работа — действие по обстоятельствам. Приходилось разгадывать уравнение с несколькими неизвестными. А почему собственно с неизвестными? Если королеву украли и похититель известен, то… стоит просто пройтись по городу и поискать листовки.
Джуриусс вскочил из-за стола, бросив едва начатую свиную котлету с зеленым горошком. Побродив по центру города, поспрашивав местных жителей, Джуриусс убедился, что речи Помуса не просто враки, а самая чистая, правда, впрочем, листовок с именами и портретами Джуриусс не нашел.
И почему Помус не стал уточнять, кто похититель? Обидно вышло.
Передохнув два часа в Ревне, Джуриусс разбудил Мекелеса, покормил и в течение следующего часа они выехали из Ревеня в Лебедь-град. Столицы они достигли только за час до темноты.
Путь в город им преградили стражники.
— Куда и к кому вы? Указом короля никто не может въехать в город ни выехать из него без официального приглашения, либо разрешения на то, заверенного его величеством, либо мессиром Карикасом.
— У меня срочное дело к его Величеству, — выпалил Джуриусс, задыхавшийся от бешеной скачки.
— У вас есть приглашение? Откуда вы?
— Приглашения у нас нет, Я и виконт Дорес бежали из плена, у нас недобрые, но важные вести для его величества.
— С Виконтом Дорес? С Мекелесом? — воскликнул один страж.
— Да, Мекелес, мальчик, покажись стражникам, подойди ближе к факелам.
Мекелес послушался.
— Мальчик не в себе, будучи в людском плену, он помешался разумом.
— Пройдемте, — сказал один из стражей. Путники спешились и последовали за стражником. Джуриусс отметил, как погрустнел Лебедь-град, прохожих на улицах почти не было, зато патрулей и военных на каждом шагу. Их привели в какой-то дом, который некогда был жилым, а теперь превращен в какое-то подобие штаба. На кухне, теперь в кабинете командующего, путников встретил капитан Стражи замка, хороший знакомый Джуриусса.
— О, Ури, сколько лет тебя не видел! — воскликнул он, вставая со своего места, — Ури, ты откуда к нам? Выглядишь, мягко говоря, неважно.
Джуриусс рассказал всю свою историю с момента отлета "Грегарины" из Лебедь-града, опустив лишь незначительные романтические подробности.
Капитан во все время рассказа ходил вокруг Мекелеса и присматривался к нему, поправляя седоватые усы.
— Любопытная историйка, — крякнул капитан, — к его величеству я тебя доставлю — не беспокойся! А вот это малец — он не графа ли Дореса сынок?
— Он.
— Ооо, — протянул капитан, — эй, парень!
— Это вы мне? — Мекелес вынырнул из каких-то своих размышлений.
— Тебе. Тебя как зовут?
— Мекелес Дорес, мессир, я сын Сергиаса Дореса, министра обороны.
Капитан помрачнел.
— Твой отец будет рад видеть тебя, для него это благая весть, — фальшиво улыбнулся он.
— О, мне столько надо ему рассказать!
— Идемте, Джуриусс, отсюда недалеко до дворца, я думаю, сейчас самое время, — невесело сказал капитан.
Во дворце их встретил Сериохус. Джуриусс отметил, как постарел слуга, он совсем сдал и высох. Он спал, сидя на своем посту. Мекелес удивленно озирался: ему казалось, что здесь он уже был, и что, если посмотреть налево, там будут руины, с другой стороны он отчетливо понимал, что находится в Лебедь-граде в замке его величества.
Капитан добудился его и, сославшись на неотложные дела, удалился.
— Что вам, мессиры? — нахмурился Сериохус.
— Сериохус, ты что, не узнал нас? — удивился Джуриусс.
— Со времени ухода моих замечательных хозяев я плохо запоминаю лица, — покаяся старик.
Джуриусс подумал, что теперь приобрел на свою голову еще одного сумасшедшего: старого и ворчливого.
