Бросив скрипку, Скутер достал из-под рояля лезвие косы и ещё одну железяку и начал ритмично лупить ими друг об друга…
В заключение со своим номером выступил королевский фокусник. Неожиданно все огни в зале погасли, кроме нескольких свечей на сцене. Погас даже театр теней, а в углу рядом со сценой взвился к потолку столб дыма, в котором вдруг ясно проступило лицо и фигура Короля Карла Великого.
– Привидение! – взвыла толпа.
– Не ругай меня, дедушка! – крикнул испуганный Король. – Я не разбазаривал бюджет!
Одновременно с появлением привидения началась музыка – члены дзенской общины, расположившиеся на балконе над залом, дунули в свои храмовые трубы, которые они ещё днём притащили в Лувр. Каждая храмовая труба была огромной и чем-то напоминала рог невероятного животного, да и дунуть в такую трубу мог не каждый. Тем не менее, дзенские монахи дунули. Да как дунули!
Раздавшийся звук и одновременное с ним появление привидения заставили толпу взвыть – кого-то от неожиданности, а кого-то и от ужаса. Начали бить барабаны, на сцену откуда-то выпрыгнули индейские воины и стали скакать вокруг призрака, исполняя под музыку свой шаманский танец. Увидев, что слишком напугал толпу призраком Карла Великого, фокусник убрал от своих зеркал портрет Короля и притащил на его место Скутера. Когда толпа увидела, как призрак исчез, а его место в дыму заняло трёхмерное изображение Скутера в плавках, все гости во главе с Королём дружно расхохотались, начали посвистывать и улюлюкать в такт индейским танцам. Храмовые трубы всё ещё выдавали невероятный звук, барабаны стучали, индейцы прыгали вокруг столба дыма, выкрикивая что-то типа «Хэйа-хэйа-хэйа-нахуэйа!» Херр Скутер под всё это дело начал петь очередную околесицу:
Я по улице шёл, тебя увидел и упал,
Не заметив даже лужу под ногами.
Проехала карета, обдала меня с головой,
Так замочил я, на фиг, своё оригами!
Никто не понял, что такое оригами и как именно Скутер умудрился его замочить, но дальше текст был ещё более замысловатый:
Ты взглянула на меня,
Я головой об стену бьюсь от счастья.
Не узнаю себя -
Пишу стихи о прекрасном.
Ты – как луч света в болоте тёмном моей жизни,
Я люблю тебя за это, давай стартуем к новой жизни!
Пусть звёзды над нами плачут и смеются,
Пусть моря и океаны закипят, перевернутся.
Я буду с тобой, если ты меня захочешь,
И сто лет подряд тебе желать буду спокойной я ночи!
Король, ничего не понявший из данной текстовки, шепнул на ухо Королеве:
– Я посвящаю эту песню тебе, моя дорогая!
При обычных обстоятельствах Королева бы задумалась, какую именно глупость он хотел этим сказать, но сейчас она была под кайфом от кардинальского порошка, поэтому ответила:
– Спасибо, Луи, ты клёвый, ты супер!
Король, вообще уже мало что понимавший, с восторгом воскликнул:
– Слышали все, я – клёвый!
Даже Скутер решил немного изменить припев и завопил:
– Я клёвый! Она мне сказала, что я такой клёвый, большой и понтовый!
– Хэйа-хэйа-хинаяна! – откликнулись индейцы.
– Один за всех, и все за одного! – выкрикнул пьяный Лесли Нильсен, и его хором поддержали присутствующие и отсутствующие мушкетёры.
– Даёшь мушкетёров! – гаркнул Скутер. – И ещё раз, все вместе!
– Один за всех и все за одного! – крик потряс здание, чуть не разорвав барабанные перепонки кардиналу, которому и так было противно слушать мушкетёрский девиз, а в таком количестве децибелов, само собой, ещё противнее.
Бал продолжался ещё некоторое время в том же духе. Херр Скутер прыгал по сцене, Жан-Мишель Вжарь вжаривал по роялю, пьяный Лесли Нильсен и цыгане отплясывали чечётку. Когда бал, наконец, кончился, пьяный Король шепнул на ухо одурманенной Королеве:
– Пойдём в спальню, дорогая!
– Я слишком устала, – ответила Королева. – И мне надо переодеться, снять драгоценности, ну, сам понимаешь.
– Понимаю, – ответил Король. – Буду ждать тебя в спальне!
– Скоро буду! – сказала Королева и удалилась в свои покои.
Реалити-шоу-подглядываютвсе!
Между тем, кардинал с Рошфором, выследившие, в какой комнате сидит герцог Бэкингем, засели в соседней комнате с целью подслушать всё, о чём будут говорить герцог с Королевой. Кардинал собирался использовать Рошфора в качестве стенографистки, но пьяный Рошфор водил пером по бумаге с трудом, а вдобавок ещё и глупо хихикал.
Герцог Бэкингем, сидевший в потайной комнате, слышал хихиканье за стеной, но решил, что это кто-то из мушкетёров продолжает праздновать с королевскими гувернантками. В это время Королева вошла в свою спальню, где её ждала мадам Бонасье.
– Добрый вечер, Ваше Величество! – сказала мадам Бонасье. – Вас уже ждут.
– Привет, Констанс! – воскликнула Королева, которая была не в себе. – Давай, веди меня к моему милому герцогу!
– Тише, Ваше Величество! – прошептала мадам Бонасье. – Может, вам переодеться?
– Нет времени, – ответила Королева, помня кардинальский гипноз. – Пошли!
– Ну, как прикажете, Ваше Величество, – сказала мадам Бонасье и повела Королеву по тёмному коридору.
Герцогу Бэкингему уже стало скучно, как вдруг – открылась дверь, и в комнату ввалилась Королева. Именно «ввалилась» – Королева упала на герцога, и ему пришлось приложить усилия, чтобы усадить свою даму сердца в кресло.
– Ваше Величество, вы не в себе, – сказал герцог. – Может, я приду в другой раз?
Кардинал за стеной многозначительно кашлянул, и герцог понял, что ему не просто не дадут прийти в другой раз, а даже не дадут уйти в этот.
– Хотя нет, раз уж пришёл, надо пользоваться моментом, – громко произнёс герцог.
Рошфор за стеной опять захихикал. Кардинал пнул его ногой. Рошфор перестал хихикать, зато начал икать.
– Ваше Величество, я так рад вас видеть, я так ждал этой встречи… – герцог начал разводить романтический бред.
– Ах, герцог, да оставьте вы все эти разговоры! – воскликнула Королева. – Ну, поцелуйте меня, что ли!
– Я… э-э-э… – начал было герцог, но Королева сама схватила его и поцеловала в засос.
Теперь захихикал уже кардинал. Рошфор снова икнул. Герцог вырвался из объятий Королевы и несколько минут нёс романтическую чушь, пока Королева снова его не атаковала. Рошфор пытался задержать дыхание, чтобы побороть икоту, но по пьяни ему это не удалось, – он снова захихикал и икнул одновременно. Кардинал снова пнул Рошфора, тот закашлялся.
Свидание герцога Бэкингема с Королевой явно затянулось, и мадам Бонасье посчитала нужным постучать в дверь условным стуком, чтобы напомнить влюблённым о том, что пора закругляться. Рошфор, услышав стук, спросил пьяным голосом:
