— Но, судя по всему, благословлял за деньги, которые я присылал на развитие замка.
— Да, сир.
Смиренный слуга подполз к свободному диванчику и уселся на него.
— Я позволил тебе сесть?
— Никак нет, — вскочил управляющий.
— Рассказывай дальше, сколько моих денег вы потратили, сколько оставили? — разжевывая барана, спросил Комрад.
— В хранилище еще лежит семь гор золота и три самоцветов.
— Ох и ничего же себе, — возопил Комрад, — когда я уезжал было в два раза больше!
— Но, сир, вас не было…
— Да, меня не было долго, но это не повод тратить мои деньги!!!
— Мы брали ровно столько, чтобы не умереть с голоду, и периодически чинить крышу.
— Ах, крышу! — от звука голоса Комрада, даже у Михаса и Тамареска пошли мурашки по спине, — Марш бегом вокруг замка семь раз!
Управляющий затрясся и побежал прочь.
— Стой, подлец!
— Да, ваша честь!
— Какая я тебе честь!
— Простите, господин.
— Дама Элиона еще жива?
— Нет, сир. Почила полгода назад.
— Жаль, — Комрад о чем-то задумался, — кто-то живет в ее замке?
— Страший сын, господин.
— Значит бегом к господину Ташеку. И умоляй, чтобы он одолжил нам работников.
— Хорошо, господин.
— А вот потом бегом семь кругов вокруг замка, — сменил гнев на милость феодал.
Управляющий заплакал и убежал.
Михас переглядывался с друзьями и у каждого во взгляде читал одно и тоже: С кем же придется путешествовать!".
"С другой стороны, путешествие с самого начала райскими кущами не пахло", — подумал Михас, прижимая к себе Тауру и поглаживая книгу.
— Ну, что, господа, — улыбнулся друзьям Комрад, — Спасибо за яства. Я пойду прилягу, чего и вам советую. Ванные комнаты и спальни на всех есть. Не обессутьте, я не могу предложить вам даже горячей воды, зато в перинах должно быть не будет вшей и клопов, замок сухой, а эти твари сухости не любят.
Обрадовав друзей, Комрад направился к выходу, у дверей он развернулся и изрек:
— А вот клещи будут запросто, — и ушел.
— Спасибо, — мрачно сказал Гай, — Я теперь спать не смогу.
— Ничего, у нас кажется есть убойная книга, — рассмеялся Тамареск, косясь на фолиант, — Три страницы и мы с тобой спим, как убитые, Гай. Ну, может, тебе пяти страниц хватит. Зато Михас может ее читать долго, скорее всего всю ночь спать не будет. Прости Тау, милая, но этот человек теперь для тебя потерян!
— Кто ему еще даст ее почитать! — самонадеянно сказала Таура, — Я все буквы выучила, и пришло время учиться читать по слогам, так, что я буду учиться!
— Так! Разойдемся по комнатам, приведем себя в порядок, а потом я думаю, я смогу устроить литературные чтения здесь же, но за более вкусным ужином, — скомандовал Михас, — Кстати, Гай, ты можешь на десерт не расчитывать!
— Эй, ты не моя мамаша!
— Убивать мне тебя пока не выгодно, но отомстить я как-то должен.
— А почему не выгодно? — опешил Гай.
— Ты смешной, — бросил Михас.
— Прости его, пожалуйста, — шепнула Таура, — Михас очень зол сегодня, он очень устал.
Гай что-то буркнул и вышел из гостиной очень недовольным.
— Ну что, друг-Эток, — встал Тамареск, — пойдем приводить себя в порядок.
В замке было неуютно, везде лежала пыль и паутины, в ваннах была только горячая вода (трубы с холодной водой засорились). Белье на постелях (кстати без каких-либо признаков постороннего поселения) пахло затхлостью. Еще более злые и несчастные друзья снова собрались в гостиной.
— Кошмар! Я надеялся на хороший прием, на теплый душ, на уютную постель, — сетовал Гай.
Михас сосредоточенно творил.
— Да уж, — невесело отозвался Тамареск.
Вдруг все трое застыли, увидев стоящую в дверях Тауру. Она нарядилась в какое-то странинное платье, которое не смотря на разницу в возрасте с прелестной ардогской девой сидело и смотрелось великолепно.
— Моя одежда лежит в стирке в тазу, так что я пока переоделась в то, что есть у хозяина замка, — скромно сказала она.
— Душа моя! Это восхитительно! — только и смог сказать Михас, и тут же сотворил для нее воздушное пирожное, которое Таура очень полюбила.
— Вы с этим пирожным очень похожи, — перешел на светский тон Гай, — в этом платье ты такая же легкая, красивая и, не пойми превратно Михас, очень аппетитная.
— Что да, то да, — улыбнулся Михас, — Кстати, Гай, вот держи. Твой десерт!
— Клубника? С яблоком? С цукатами? — удивлялся Гай, — Михас там мышьяка нет случайно?
— Мышьяк не работает со сладким! Правда, Эток? — спросил Тамареск.
Несчастный Эток вытаращил на хозяина глаза, и судя по выражению морды, готов был оказаться в глубоком обмороке.
— Шучу, скотинка, расслабься.
— От твойх шуток, Тама, мы рискуем не спасти мир. Зачем заколяешь кота? — возмутился Михас.
— Котя, иди ко мне, — сжалился Гай, — Михас сказал, что тут нет мышьяка, я знаю ты любишь сладкое, иди, покормлю.
Эток послушно пересел со спинки кресла Тамареска на колени Гая и с удовольствием начал уплетать цукаты.
— А из твоих рук, хозяин, я больше ни одного кусочка сахара не возьму, — проворчал кот.
— А что так? — насмешливо спросил Тамареск.
— Будем пробовать на господине Гае, а уже потом давать мне.
— Вот уж дудки! — возмутился силлиерих, — никаких проб. Еще чего не хватало! Стать дегустатором кота! Не думал я, что ты так коварен.
— Это была шутка, господин Гай, — примирительно сказал кот.
— Знаешь, что, господин кот, цукаты очень вредны для зубов. Давай, брысь с колен. И не смотри так. Нет, больше не дам… Ну, хорошо, вот этот побольше и все, не проси.
Таким манером Эток уговорил все оставшиеся цукаты.
Мужчины плотно и отменно поужинали, согрелись, раздобрели. После выпитого пива настроение у всех поднялось, посыпались студенческие шуточки, байки. За окнами на поля спустилась черная ночь, когда Михас предложил друзьям все-таки начать читать старый таинственный фолиант.
В начале всего не было ничего. Пока из Ниоткуда не принесло пылинку, на которой спал Великий и Единый Ар. Ар проснулся и увидел, что кроме него и пылинки нет ничего и ничего он вспомнить не может, потому, что прибыл из Ниоткуда. И тогда Ар опечалился, ибо был един и одинок.
В отчании, он оторвал себе пальцы и сотворил из них пятерых младших братьев: богов Уша, Бега, Туну, Тота и Мунх. Ближе всех к Ару был Бег, ибо сотворен был из его большого пальца, измазанного в грязи. Уш был сотворен из указательного пальца, и во время сотворения палец упал в ничто и думал Ар, что потерял своего несотворенного брата навсегда, однако Уш научился летать и вернулся к творцу, и велика была радость Ара и Бега.
