Топот, кто–то приближается к одной из дверей в зал.
— Рики? — в зал вбежала неизвестная эль–Неренн служанка. Низенькая, кругленькая, с огненно–рыжими волосами и веснушчатым лицом. — А где новенькая? Инни говорит — такое пугало…
Эль–Неренн встала и повернулась лицом к новой знакомой.
— Ой! — рыжеволосая широко раскрыла глаза, покраснела, как рак. — Ой! — Несколько секунд она смотрела на усмехающуюся эль–Неренн, после чего, развернувшись, бросилась прочь из зала.
Так–так. «Инни говорит». Похоже, сплетничать тут не запрещено.
Минуты через три вернулась Тимо — бегом.
— Что такое? — спросила она ещё на пороге. — Что с Тери?
— Кто такая Тери?
Девочка показала руками.
— Рыжая, как шарик… Сидит на кухне и плачет.
Эль–Неренн пожала плечами.
— Не знаю. Увидела меня и убежала.
Тимо подошла вплотную, долго смотрела в глаза новенькой.
— Инни говорит, что я пугало, — сообщила эль–Неренн, понизив голос, сохраняя серьёзное выражение лица. — Вот Тери и испугалась.
Девочка фыркнула, спохватилась — закрыла рот ладонью. Посерьёзнела.
— Теарин запрещает сплетничать, — она положила свою ладонь поверх ладони эль–Неренн. — Если ты скажешь теарин, Тери накажут.
— А я должна сказать?
Тимо оглянулась. Никого, кроме них. Она отрицательно помотала головой.
— Нет, не надо. Асетт говорит, что Тери могила исправит. Её и так чаще всех наказывают.
— А об этом я тоже не должна говорить? — не удержалась эль–Неренн. Девочка рассмеялась, ещё раз помотала головой.
— Тери уже два раза лишали отпуска. Она дежурит чаще всех. А мне всё равно ничего не будет.
— Делаешь, что хочешь?
— Нет, — девочка почему–то погрустнела. — Ладно. Давай «колокольчик», покажу, что там. Каким цветом откуда вызывают.
* * *
Теарин говорила с ней в комнате, которую прочие служанки называли «больницей». В доме был свой врач — Хантвин Кеммен эс Эверан, дальний родственник главы дома, Веранно ан Эверан. Он должен будет осмотреть новую служанку сегодня вечером — очередная формальность. Не люблю врачей, подумала эль–Неренн.
— Тут написано что–то странное про твои… про твои встречи с луной, — Леронн положила ладонь на папку.
— Я знаю слово «цикл», теарин, — ответила эль–Неренн спокойно. — У меня сбой цикла, там написано. Аномальная последовательность первого рода. Я не «встречаю луну» уже четвёртый год.
Теарин усмехнулась.
— Ты знаешь слово «аномальная»? — она смотрела на вновь нанятую, как на попугая, затвердившего несколько умно звучащих фраз.
— В больнице мне объяснили.
— Хорошо, что объяснили. Когда у тебя цикл, ты освобождаешься от работы. Появляться на людях в такое время можно только в красно–чёрной шапочке. У нас принято пить вот это, — теарин поставила на стол бутылочку с тёмной жидкостью внутри. — Возьми одну с собой. Это горько, но пить можно. По две чайных ложки утром и вечером. Тогда цикл проходит легче. Если у тебя аллергия на этот настой, просто сиди в комнате, пока не пройдёт.
«Вы знаете слово „аллергия“?», чуть было не съязвила эль–Неренн. Сдержалась. Видно было, что старшая невысокого мнения об интеллекте собеседницы, объясняла всё терпеливо и снисходительно.
— Гостей в это время тоже не принимают? — поинтересовалась эль–Неренн. Рисковала. Вдруг теарин разозлится.
— Принимают, — старшая встала, заперла шкафчик, из которого достала бутылочку с настоем. — «Ушки гладить» тоже не запрещается. Знаешь, отчего бывают дети?
— Слышала несколько раз, — кивнула эль–Неренн. Ох, нарвёшься, Ньер, ох, сейчас нарвёшься…
— Рада за тебя. Если дойдёт до этого, имей в виду: если ребёнок от кого–то из прислуги, его всегда возьмут здесь на работу. Здесь или в другом владении Эверан. Но содержать его, пока не вырастет, будешь сама. Если от хозяев, ты будешь принята в дом, если захочешь. Всё это есть в бумагах, которые ты подписала, но я обязана сказать это вслух.
Ну что же. Во всяком случае, откровенно.
— Ясно, — кивнула эль–Неренн.
— Часть правил тебе уже рассказали. Здесь не сплетничают, эль–Неренн. Я не допущу этого. Особенно — про хозяев. Прислуге разрешено появляться в апартаментах хозяев только по их вызову. Если хозяева велят уйти, уходи немедленно. Если хоть что–то непонятно, связываешься со мной. Я говорю, что делать.
Эль–Неренн кивнула.
— Всё остальное ты уже слышала. Два раза в месяц у тебя будет отпуск — на выходной можешь уезжать в город, до вечера. По возвращении — медосмотр. Так положено.
Эль–Неренн снова кивнула.
— Не знаю, что про меня успели наговорить, но я не чудовище, эль–Неренн. Старшая отвечает за всё в этом доме. За всё, что положено делать прислуге. Если тебе потребуется поговорить с кем–то из хозяев, вначале спрашиваешь разрешения у меня. Это ясно?
— Ясно, теарин. Вы не похожи на чудовище.
— Спасибо, — старшая встала. Встала и эль–Неренн. — Вижу, ты не лезешь за словом в карман. Но знай меру, эль–Неренн. Хозяева не любят, когда им дерзят. С ними говори спокойно, вежливо, никогда не смотри в глаза, если не прикажут.
— Скажите, а можно выходить из дома?
— Можно, если у тебя нет вызовов. Можешь выходить на задний двор и в парк. Тебя не должно быть ни видно, ни слышно. И помни: если тебя вызывают, ты должна явиться. Чем бы ни занималась. Если почему–то не можешь — немедленно связываешься со мной. За всё здесь отвечаю я. Можешь идти.
Эль–Неренн шла в общий зал и думала, почему при последних словах старшая прикоснулась к кнуту.
- - -
В общем зале к вечеру собралась вся женская часть прислуги (кроме старшей) и трое мужчин. При появлении эль–Неренн разговоры тут же затихли. Асетт поманила новенькую, указала на накрытый стол. Остальные молча смотрели на альбиноску, не подходили, не пытались заговорить.
Эль–Неренн подошла к Тери, «огоньку», как её звали за её спиной. Рыжеволосая замерла, глядела на эль–Неренн с опаской и неприязнью. Не отводя взгляда от её глаз, эль–Неренн медленно наклонилась к ней (ощущая, как напряглась Тери) и тихо шепнула, на ухо:
— Я никому не рассказала.
Выпрямилась и направилась к столу, где её ждал ужин.
— Странно, что этим интересуется полиция, — Эйзенн жестом пригласил комиссара усесться. Симмен сидел рядом, в соседнем кресле. Тигарр, чувствовавший себя неловко в белом халате с зелёным воротником, нашарил в кармане коробочку с табачными палочками, но тут же оставил их в покое. — Всё было в отчёте. К нам эти двое, по счастью, не зашли.
