Внимание Ксайи тем временем привлекла куча костей, сложенных в углу с таким тщанием, словно невесть какие драгоценности. Кости были довольно крупными — коровьими или, может быть, лошадиными.
Эйкин жестом указал гостям на охапки соломы у очага.
— Летняя трава. Хорошие постели. Здесь мы едим, пьем и спим. — Он сделал какой-то знак двум старшим детям, которые тотчас подошли к путешественникам, держа в руках глиняные миски с вареным мясом. Лишь вблизи Ксайя рассмотрела, что это девочки. Одна из них — с живым, смышленым взглядом и волосами, заплетенными в косички, — казалась почти хорошенькой, несмотря на слой жира и грязи, покрывавший ее лицо. Ксайя улыбнулась ей, и девочка ответила несмелой улыбкой.
Взяв из миски кусок мяса, Ксайя откусила.
— Крольчатина, — констатировала она. — И свежая. Я имею в виду, не соленая и не вяленая.
— Так, — подтвердил Эйкин и мечтательно закатил глаза. — Вку-усно!
— Откуда вы берете свежую крольчатину в это время года? — проворчал Тейф.
— В зимние холода кролики впадают в спячку. Мы знаем, где их норы. — Он показал куда-то в угол пещеры. — Роем ходы — не нужно даже подниматься на поверхность. Еще у нас есть конина и мясо других животных, которые уходят на юг или возвращаются назад в дни равноденствия. Мы охотимся, потом солим, вялим, коптим. Кроликов замораживаем. Осенью сушим фрукты и овощи, мелем зерно осеннего и весеннего урожая.
— А много нужно заготавливать провизии? — как бы невзначай поинтересовался Тейф. — Сколько вас всего?
— Немного. Все здесь.
— А почему вы живете под землей? — спросила Мэнда. — Почему растите детей в норах, как животные?
Эйкин нервно повел плечами.
— Наши предки пришли сюда, спасаясь от городов. Мы живем, как жили они. Это наша земля.
— Поздравляю, — серьезно сказал Чан. — Ваши предки сумели приспособиться к местным условиям единственно возможным способом.
Эйкин недоуменно покосился на него, потом повернулся к Ксайе.
— Вы прошли долгий путь. Зачем?
— Я ищу Город Мертвых.
Эйкин пожал плечами.
— Если он существует, то только еще дальше, на севере, — сказала Ксайя. — Ты случайно не знаешь, как нам его найти?
— Не знаю. Я никогда не был на севере и не встречал того, кто был.
— Но Город существует?
— Не знаю.
— К северу от вашего стойбища живут другие люди? — поинтересовался Чан.
— Не могу сказать. Насколько я знаю — нет. На севере нельзя жить.
— А как ты считаешь, стоит нам идти дальше — искать этот Город Мертвых? — неожиданно спросил Тейф.
Прежде чем ответить, Эйкин улыбнулся своей странной улыбкой.
— Если решите идти, возвращайтесь этим же путем. Можно снова переночевать здесь. — Он протянул гостям миски с мясом. — Ешьте! Разве вы не голодны?
Путешественники поели, потом ополоснули лица и руки талой снеговой водой, которая тонкой струйкой текла из трубы в стене, и не без некоторой неловкости воспользовались дальним углом пещеры, который служил племени туалетом. К счастью, обитатели пещеры не докучали им чрезмерным вниманием, лишь какое-то время спустя дети принесли им еще мяса и вареные овощи.
Прошло еще около часа, потом Эйкин и его люди начали устраиваться на ночлег на постелях из мехов и охапок соломы. Путешественники тоже решили готовиться ко сну. Застелив соломенный тюфяк дорожным плащом, Ксайя со вздохом облегчения опустилась на него и, сбросив башмаки, стала растирать сбитые до волдырей ноги. Ноги немилосердно ныли, но, к счастью, следов обморожения она не заметила. Что ж, могло быть и хуже.
Вытянув ноги, она огляделась. Эйкин принес им одеяла из кроличьих шкурок, но они были такими грязными и так сильно воняли, что Ксайя не сумела преодолеть брезгливость. Соорудив постель из собственной одежды, она зарылась в нее, от души надеясь, что не замерзнет ночью.
Обитатели подземного жилища погружались в сон. Часть светильников погасили, и темнота наполнилась храпом, вздохами, возней и сытым попукиванием, отчего сходство пещеры со звериной норой еще усилилось. Стараясь дышать не слишком глубоко, Ксайя закрыла глаза. Она помнила предостережения Тейфа, но усталость после долгого пребывания на морозе взяла свое. Постепенно Ксайя задремала.
— Они ничем не лучше животных…
Тихий шепот, раздавшийся над самым ее ухом, заставил Ксайю проснуться. Сзади к ней прижалось чье-то упругое, теплое тело, и она потянулась рукой к кинжалу, который спрятала под свернутой курткой, служившей ей подушкой.
Теплая ладонь с твердыми бугорками мозолей легла на ее обнаженное плечо.
— Все в порядке, Ксайя. Это я.
— Мэнда? Какого дьявола?!..
— Я замерзла, а накрываться этими грязными мехами мне не хочется.
— Мне тоже… — Ксайя беззвучно рассмеялась. — Ладно, оставайся.
— Они просто животные, моя Госпожа. Как свиньи. Хуже свиней. Даже Тейф… Мы с тобой другие. И они нам не нужны… Даже Фом тебе больше не нужен, ведь у тебя есть Сфера, которую ты отняла у Ленга. Пятнадцатая Сфера, принадлежавшая самим Основателям, — такая же настоящая, как те четырнадцать, что болтаются на шее твоего супруга. И ты получила ее не по наследству, как Фом, ты добыла ее, рискуя собственной жизнью!
— И жизнью других, Мэнда.
— Какое тебе дело до других?!.. Тебе самой судьбой назначено править, повелевать. Все остальные должны лишь исполнять твои приказы. Нужно только пра… — Мэнда вдруг захрипела, словно поперхнувшись. Что-то горячее и липкое потекло по спине Ксайи, и она, втянув ноздрями воздух, ощутила знакомый железистый запах.
Нащупав среди вороха тряпок рукоять кинжала, Ксайя скатилась с соломенного тюфяка и, путаясь в одежде, вскочила на ноги. Свет по-прежнему едва горел, но вся пещера вдруг наполнилась движущимися тенями взрослых и детей. Краем глаза Ксайя заметила Чана, который прижался к стене, неловко выставив перед собой меч. Мэнда лежала у ее ног с перерезанным горлом. Глаза ее были широко открыты, но жизнь уже ушла из них. Над неподвижным телом, сгорбившись, стояла та самая девчушка с косичками, которая вчера так понравилась Ксайе. В руках она сжимала окровавленный нож.
У очага в центре пещеры Ксайя увидела Тейфа. Адмирал был ранен, но его могучая фигура выглядела так грозно, что Эйкин и его люди не осмеливались приблизиться. Вот Тейф взмахнул мечом, и отрубленная голова девочки с косичками покатилась по земляному полу, а обезглавленное тело повалилось на труп Мэнды, заливая его кровью из перерезанных артерий. Страшная расправа, однако, словно придала храбрости Эйкину и его сородичам. Взрослые и дети, вооруженные ножами и дубинками, перешли в наступление, и адмирал благоразумно отступил, встав рядом с Чаном.
