Гаор быстро снял и повесил комбинезон, тщательно отмыл руки, выключил свет, задвинул дверь — чтоб эта Ларга ни к чему не прицепилась и не погнала обратно по-вчерашнему — и побежал через двор к кухонному крыльцу, предвкушая еду, сигарету и недолгий отдых.
Но в кухне его ждал не только накрытый, как и вчера, стол, но и эта чёртова девчонка.
— Садись и ешь, — улыбнулась ему Ларга.
— Спасибо, госпожа Ларга, — искренне ответил Гаор, усаживаясь к столу.
— Або, когда входишь, надо здороваться, — строго сказала Нисса.
Гаор уже набил рот салатом и потому проигнорировал её на почти законном основании.
— Нисса, — строго сказал Ларга. — Иди к себе.
— Ну, тётя, — не уступила Нисса. — Кто-то же должен его воспитывать, учить цивилизованному поведению.
— У него для этого есть хозяин, — рассмеялась Ларга. — Вот вырастешь, окончишь гимназию, удачно выйдешь замуж, муж купит тебе рабыню, её и будешь воспитывать.
— Но мне же надо тренироваться! — капризно возразила Нисса.
— Нисса! — Ларга явно начала сердиться. — Он ведёт себя вполне цивилизованно, и не лезь не в своё дело. Иди, займись уроками.
Под их перепалку Гаор закончил салат и перешёл к супу, густому, горячему и мясному. Эх, были бы они обе клеймёными, он тогда, конечно, и побалагурил бы с ними, и поблагодарил бы от души, а так… шли бы они отсюда и не мешали. Ведь не даст, чёртова пигалица ни поесть нормально, ни покурить.
— Або, — вдруг спросила Нисса уже другим тоном, с искренним интересом. — А ты чего ночью кричал?
Гаор поперхнулся последней ложкой супа и закашлялся.
— Нисса, это совсем не твоё дело! — вспылила Ларга. — Оставь его в покое и немедленно иди к себе!
На этот раз Нисса не посмела спорить и ушла.
Гаор её ухода не заметил. Он сидел неподвижно, сжав кулак и упираясь им в край стола, будто…
— Ешь, — донеслось до него издалека, — и не обращай на неё внимания.
— Да, госпожа Ларга, — заставил он себя ответить и взялся за безвкусную картошку с мясом.
Он доел, выпил компот, достал и закурил сигарету. А в голове одно. Он кричал во сне. И кричал так, что его услышали на другом этаже, через столько стен. Что же он в казарме делать будет, нет, неправильно, что в казарме с ним за это сделают?
— Ты был на войне?
Гаор вздрогнул и ответил:
— Да, госпожа Ларга.
— Тогда… ты не был… рабом? — она говорила неуверенно, тщательно подбирая слова.
— Да, госпожа Ларга, — Гаор растёр в пальцах окурок и встал, собирая посуду. — Да, тогда я не был рабом.
Он уже успокоился и ждал вопроса, за что его проклеймили, но Ларга спросила его совсем о другом:
— Там, на фронте, ты тоже водил машину?
— Нет, госпожа Ларга, — Гаор быстро мыл и расставлял на сушке тарелки. — Я был в пехоте.
— Ты был офицером?
Гаор изумлённо уставился на неё. Она думает, что полукровка может быть офицером?! Она что, совсем…?! И от удивления так и ответил:
— Я полукровка, госпожа Ларга, бастард, мне старший сержант — предел.
Она кивнула.
— Да, я поняла.
И ушла.
Гаор оглядел выстроившуюся на сушке посуду и пошёл на работу, тут же забыв обо всём. Кроме одного: ночью он кричит во сне, и кричит громко. Что же ему с этим делать?
В гараже он натянул комбинезон, ещё раз быстренько осмотрел старый мотоцикл и решительно вывел его во двор: пока совсем не стемнело, как и велено, "восстановит навыки".
На мотоцикле он не ездил с фронта, хотя нет, на дембеле как-то пришлось, но… но мастерства не пропьёшь. Оглушительно ревя мотором, он выписывал лихие пируэты и "восьмёрки", и чувство полёта снова пьянило его. Он даже не обратил внимания на выбежавшую на крыльцо Ларгу, а уж прижатого к оконному стеклу на втором этаже лица Ниссы и вовсе не заметил. Со двора не выезжать… ну, и не будем, а вот так, на одном колесе, смогу? Смог!
Наконец он с сожалением остановился и с изумлением обнаружил, что не просто замёрз, а почти заледенел. Ну да, в лёгком комбинезоне, без шлема и прочего, но… но всё равно было здорово! Он уже за руль закатил мотоцикл в гараж, привёл его в полную готовность, чтоб если Венну приспичит выехать на нём, то всё в полном порядке, и взялся за "коробочку". Ну и чего там не так воет?
Неполадку, вернее, лёгкую разбалансировку Гаор нашёл. Но не сразу, а уж исправлять её… Ну надо же, какой слух у сволочи, такую малость уловил. Малость, а подлая, никак к ней не подберёшься, одно вытянешь, другое зависнет, а схалтурить и не думай: жизнь дороже. И поротой задницей не отделаешься, с тихушниками шутки плохи, давно известно. Тут он до вечера проколупается, или даже после ужина придётся время прихватить. А это у Ларги проситься, а женщины ни хрена в машинах не смыслят, прикажет, чтоб по распорядку он после ужина на двор не выходил, и всё. Оставляй недоделку до утра. А ну как утром сволочь заявится, а у него не готово? Совсем хреново.
Вдруг у него за спиной прозвучало:
— Або!
Гаор невольно дёрнулся и ударился затылком о край капота. Невероятным усилием он удержался от ругани, рявкнув положенное:
— Да, госпожа Нисса!
Но его тон заставил её испуганно отступить.
— Вот, — растерянно сказала она и протянула ему… тетрадку?
Его мгновенно обдало холодом страха. Что она знает о нём? Ловит? Зачем?
— Зачем? — вырвалось у него вслух.
— Это физика, ты знаешь физику. Реши мне задачу.
Такого Гаор никак не ждал. Но радость от того, что это не ловушка, пересилила всё остальное, и ответил он намного дружелюбнее:
— Мне надо сделать машину, госпожа Нисса. Я решу её потом?
— Хорошо, — кивнула она.
Но не ушла. И ему пришлось продолжить работу под её внимательным взглядом. Ну… ну и хрен с ней, пусть глазеет, лишь бы ничего не трогала и его своими вопросами не дёргала.
Когда она ушла, он не заметил, целиком занятый работой. И случайно обнаружив своё одиночество, озадаченно покачал головой. Надо же, раньше он как-то успевал за всем следить. Чёрт, здорово его эта камера… "Стоп!" — оборвал он сам себя. Хочешь выжить в казарме, забудь о камере, прессовку тебе не простят, нигде не простят. С этим всегда и везде одинаково: сам лёг, на тебя легли — пошёл к параше! А про палачество твоё узнают… "И что? — тут же спросил он сам себя, — стоит жить после такого, таким?" Или давай сам, пока ты один. Всё нужное — и крюк, и верёвку — найдёшь запросто. Ну? Братан тебя тогда остановил, сказал, что нас и так мало осталось, так ты-то теперь не наш, ты… палач, подстилка и… и стукач, чего там, раззявил пасть, всё сказал, это Стиг сумел, не сдался, а ты… Снова заныли, заболели полученные на допросе и в камере ожоги и синяки, и снова противное ощущение в заднем проходе чего-то мешающего. А ведь совсем было прошло, сегодня уже и сидел, и ходил нормально, а то ведь всё казалось, что не свободен, что снова в нём кто-то или как стержень оставили… Вот чёрт, неужели ему теперь это до конца? Да ещё та сволочь в белом халате про какие-то "отдалённые последствия" трепала. Сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи?!
